со стола.
Ужин начался с того, что завсегдатай питейных заведений и шумных пирушек забрался на стул с графином воды вместо бокала и выступил с пламенной речью. Выходка Деса возмутила Рина; он отвесил едкое замечание, призывая спуститься и поставить графин на место. Дес, конечно же, не послушал. Кому, как не владельцу таверны, было знать, что нужно говорить и делать в таких случаях.
Они бы могли препираться весь вечер, не вмешайся Бильяна, чье строгое спокойствие усмирило обоих. После того как буря миновала, сестер стали расспрашивать об их родном городе: архитектуре, традициях, безлюдях. Офелия с упоением рассказывала о Лиме. Дарт слушал с особым интересом, а может, нарочно делал вид, что увлечен. Нет, он не избегал Флори и не пытался казаться обиженным; все так же улыбался и шутил, первым бросался помочь, когда она просила передать сахарницу или салфетку. Но Дарт больше не смотрел на нее, взгляд его ускользал или проходил насквозь, будто она была привидением. Флори не покидало странное чувство опустошенности, словно у нее отобрали что-то важное. Почему она не замечала его внимания раньше? Так уж устроен человек: понимает истинную цену вещей, лишь утратив их.
Ужин был небольшой передышкой, переходом из тревожной поры к размеренной жизни. Под шум их голосов, под несмолкаемый стрекот сверчков и гомон вечерних птиц время неумолимо таяло. Небо налилось лавандовым закатом, а затем потускнело и выцвело. Когда сизые сумерки опустились легким туманом, на дереве зажглись лампочки, и окружение вновь наполнилось мягким, теплым свечением.
Весь вечер Флори невольно наблюдала за Дартом – как он увлечен беседой и заливисто хохочет, запрокидывая голову; как уплетает торт совсем не так, как ее учил. Она едва удержалась, чтобы его не исправить, вовремя вспомнив, что сегодняшний Дарт не был тем чудаком-изобретателем, с которым они танцевали в саду.
Рин в очередной раз завел монолог о том, какую чушь пишут в газетах. Историю Озерного дома извратили, заявив, что обломок дома принесло течением рек, откуда брали воду для канала. На самом же деле когда-то этот дом рухнул в песчаный карьер, а спустя многие годы на его месте начали строительство канала. Власти боялись признать, что со дна поднялся безлюдь. Горожане могли испугаться, перестать пользоваться водным транспортом, а жители Общины, поливающие свои угодья водой из канала, разразились бы проклятьями. Пока истинная история была известна немногим, негодовал один домограф.
Не дослушав его, Флори отправилась наполнить графин водой и заметила, как кто-то скользнул за ней на кухню. Она надеялась увидеть Дарта, но это оказался Дес. Оглядевшись, точно вор, он отдал ей круглый сверток, перевязанный лентой.
– Вручи ему сейчас, – сдавленным шепотом сказал Дес. – Ну! Хочу увидеть Дарта рыдающим от умиления.
Как Дес и обещал, он справился с заданием за день и помог воплотить ей странную затею. Флори поблагодарила его и сунула сверток в карман платья.
– Слушай, – начал Дес, и в его голосе что-то изменилось. – Я тут выяснил одну загадку… может, она тебе и неинтересна… но мне нужно с кем-нибудь обсудить.
Флори любопытно уставилась на него, готовая слушать.
– Я удивлялся, почему для встречи с ценовщиком Эл выбрал мою физиономию. Думал, может, он так подставлял Дарта, моего отца или их обоих. Хотя откуда ему было знать, что я имею какое-то отношение к самому Гленну… – Дес прервал поток рассуждений и шумно выдохнул, будто устал говорить. Потом собрался с мыслями и продолжил: – В общем, я чувствовал какой-то подвох. И знаешь, в чем дело? В семейном портрете. – Он сделал паузу, позволяя Флори осознать услышанное, а может, и вообразить. – Картина до сих пор висит в кабинете отца. Я-то думал, он давно снял ее или вырезал меня оттуда. Но я все еще там: на семейном портрете, в этом доме. Я все еще его сын. Представляешь?
Дес говорил с таким восторгом, что не оставалось сомнений, как много для него значит сей факт. Даже если теория надумана и лишена реального содержания, Десу было важно поверить в нее, чтобы зацепиться за слабую надежду.
– Рада, что ты снова гостишь в родительском доме, – сказала Флори с теплотой.
– Это были переговоры, – тут же исправил ее Дес, и она поняла, что поспешила.
Мысль о примирении с отцом все еще пугала его. Тот, кто с благоговением рассказывал о семейном портрете, и тот, кто хмурился, отвергая эти сантименты, были совершенно разными Десмондами. Флори испытывала нечто похожее, когда думала о своем отъезде в Лим: ее прежняя часть по привычке тянулась домой и злилась на ту, которая выдумывала причины остаться.
– Знаю, что Рин ухитрился перекинуть на тебя проблему с нашим домом.
– Я сделал это не по его просьбе, а ради вас, – признался Дес. Как бы неловко ему ни было, он все же сказал: – Мне стыдно, что все это устроил мой отец. Он никогда не признает ошибку, но я бы хотел извиниться за него.
Флори не смогла сдержать удивления. Дес, отказавшийся от своего отца и наследства, отрекшийся от своего имени и всех благ, поданных ему на золотом блюде, принял на себя груз ответственности за то, что натворил его родитель. Что он за человек? Странный, противоречивый, непостижимый. Ей захотелось его обнять. Она едва сдержала порыв, посчитав, что правильные слова сейчас куда важнее душещипательных сцен.
– Тебе не за что извиняться. Кто знает, возможно, именно это нас и спасло тогда. Мы жили в безлюде как на пороховой бочке и в любой момент могли стать его пленницами или жертвами. Обстоятельства вытащили нас из ловушки.
– Хм, я и не думал об этом с такой стороны…
Она пожала плечами и вернулась к пустому графину. Пока наливалась вода, Дес выжидающе молчал, как будто собирался с духом снова заговорить. Тогда Флори вопросительно посмотрела на него и спросила, в чем дело.
– Фло, можно дать тебе один совет? – осторожно спросил Дес.
Она кивнула, предполагая, что речь пойдет о Дарте.
– Просто хотел предупредить, что не стоит доверять Рину.
– Это еще почему?
– Рин не такой благородный, каким ты его воображаешь.
– Если ты о том поступке с ключом, то он действовал по Протоколу.
– Который сам утвердил? – презрительно хмыкнул Дес. – Фло, да очнись ты! Он карьерист, чиновник, предприниматель… Игрок, легко жертвующий фигурами на доске ради выигрышной партии. Понимаешь, о чем я?
Флори честно ответила, что не понимает. Дес огляделся по сторонам, словно опасался, что их разговор подслушивают, затем наклонился к ней и тихо сказал:
– Он знал, что Франко плетет против него интриги. И где сейчас Толстяк Ко?
– Его убил подельник Эла, – скептически заметила
