и стал шарить ею в котле. Однако отверстия в шумовке были чересчур велики, и Сунь У-кун, превратившийся в финиковую косточку, естественно, проскальзывал сквозь них.
– Этот монах был совсем тщедушный и, видимо, от него ничего не осталось, – сообщил главный палач.
– Схватить остальных трех монахов и бросить их в котел! – приказал тогда правитель.
Сначала схватили Чжу Ба-цзе, и так как вид у него был особенно страшный, его повалили лицом вниз, а затем скрутили ему назад руки.
– Ваше величество, – воскликнул в совершенном смятении Трипитака, – простите смиренного монаха. Мой ученик, приняв нашу религию, совершил немало славных дел. И теперь, когда он погиб в котле с кипящим маслом, я не хочу больше жить. Вы – правитель, и все здесь подвластны вам. Прикажите мне умереть, и я умру. Только перед смертью я хотел бы просить вас об одной милости: велите принести мне полчашки холодного рисового отвара и три бумажных жертвенных коня. Я совершу жертвоприношение душе умершего и помолюсь за него. После этого я готов принять смерть.
– Недаром говорят, – заметил правитель, – что китайцы отличаются высоким чувством долга.
После этого он велел принести все, что просил Трипитака. Когда это было сделано, Трипитака позвал Ша-сэна и вместе с ним подошел к котлу. Несколько человек схватили Чжу Ба-цзе за уши и тоже подтащили его к котлу.
– О ученик мой, Сунь У-кун! – воскликнул Трипитака:
С тех пор как ты принес монашеский обет,
Ты в путешествии спасал меня от бед,
Заботу, милость и любовь твою ко мне
Тогда не раз в чужой я видел стороне.
Хотели мы достичь Великого пути,
Как мог задумать ты в обитель тьмы уйти?
При жизни к одному ты весь был устремлен,
И цель твоя была – достать святой канон,
И, даже смерть вкусив, ты веру сохранил.
В какой бы дальний край твой дух ни воспарил,
Меня ты должен ждать средь гробовых святынь,
И вместе улетим мы на гору Лэй-инь109.
– Учитель, – не вытерпел Чжу Ба-цзе, – вы молитесь совсем не так, как нужно. Ша-сэн! Ты поднеси за меня чашку с рисовым отваром, а я буду читать молитву. – И он, тяжело дыша, заговорил:
Ты, обезьяна с шерстью шелудивой,
Невежественный бимавэнь!
Ты, на смерть осужденный справедливо,
Варишься в масле, бимавэнь!
Вот для тебя пришел последний день!
Покончено с тобою, бимавэнь!
Сунь У-кун, который все это слышал, не выдержал, принял свой обычный вид и, выскочив наружу, как был голый и весь в масле, стал на краю котла.
– Дубина неотесанная! – крикнул он. – Ты кого это тут ругаешь?
– Ученик мой! – воскликнул Трипитака. – Как ты напугал меня!
– Да, прикидываться мертвым наш брат мастер, – заметил Ша-сэн.
– Ваше величество, – докладывали в это время перепуганные насмерть чиновники. – Монах вовсе не умер. Видите, он вынырнул из масла.
Между тем главный палач, опасаясь, как бы его не наказали за ложное донесение, поспешил доложить:
– Вначале монах действительно сварился, но так как он умер в неположенный день, душа его вернулась обратно.
Услышав это, Сунь У-кун рассвирепел. Он выскочил из котла, вытерся и надел платье. Затем он схватил свой посох и, взмахнув им, ринулся на главного палача. Удар был тяжел, и от палача осталось мокрое место.
– У кого это душа вернулась? – кричал Сунь У-кун.
Перепуганные насмерть чиновники поспешили освободить от веревок Чжу Ба-цзе и, повалившись на колени, взмолились:
– Смилуйтесь над нами, смилуйтесь!
Правитель сошел с трона и хотел было удалиться, однако Сунь У-кун задержал его:
– Ваше величество, а теперь прикажите вашему наставнику искупаться в масле.
– О мой наставник, – произнес государь, дрожа от страха, – спасите меня! Скорее искупайтесь в масле, иначе этот монах пустит в ход свой посох.
Сила барана сошел вниз, так же, как и Сунь У-кун, снял с себя одежду и, прыгнув в котел, стал там плавать и кувыркаться.
Оставив правителя, Сунь У-кун подошел к котлу и велел слугам подбрасывать хворосту. Затем он опустил руку в котел и так и ахнул. Масло было холодным как лед.
«Когда я купался, масло было горячим, – раздумывал он, – а сейчас оно совершенно холодное. Понятно! Этому даосу помогает Царь драконов».
Тут Сунь У-кун взвился ввысь и произнес мантру, начинающуюся словом «Ань»110, которой вызывал Царя драконов Северного моря.
– Я тебе покажу, несчастный червяк с рогами, – набросился он на дракона, когда тот явился на его зов. – Как ты смеешь помогать этому даосу, поручив дракону холода охранять его? Ты, что же, хочешь, чтобы он вышел победителем!
– Да разве посмел бы я поступать подобным образом? – залепетал перепуганный Царь драконов. – Вы, верно, не знаете, Великий Мудрец, что этим тварям путем невероятных усилий удалось добиться освобождения от своего первоначального вида. Однако из всех волшебных способов они знают лишь один – как вызывать духов грома, остальное все ересь, которая не имеет ничего общего с путем достижения бессмертия. Этот способ называется «дакайбо» и овладели они им в стране бессмертных. Двух его приятелей вы уже победили и заставили их принять свой первоначальный вид. А этот сам вырастил дракона холода и потому может своими проделками дурачить людей. Но вас не проведешь, Великий Мудрец! Я сейчас же отзову дракона холода, и даос сварится там весь, без остатка, вместе с костями и кожей.
– Ну, действуй, только живо, если не хочешь быть битым, – приказал Сунь У-кун.
После этого Царь драконов превратился в ураган, ринулся в котел, схватил дракона холода и унес его в Северное море.
А Сунь У-кун опустился на землю и, присоединившись к Трипитаке, Чжу Ба-цзе и Ша-сэну, стал наблюдать за всем происходившим. Вскоре они увидели, как даос, прилагая невероятные усилия, старался выбраться из котла. Однако это ему не удалось, он поскользнулся и полетел обратно. В тот же миг он сварился.
– Ваше величество, – поспешил доложить главный палач, – третий наставник погиб.
Услышав это, правитель пришел в отчаяние и, стукнув кулаком по столу, стал громко плакать и причитать:
Да, человеческое тело
Нам нелегко приобрести,
Не выплавить пилюль бессмертья,
Не зная верного пути.
Хотя повелевал он духами,
Стихией водною владел,
А все-таки пилюль бессмертья
В распоряженье не имел.
О достижении нирваны
Какой возможен разговор,
Когда в сознанье есть неясность
И
