Книга Сердце Стужи - Яна Летт

Мне нужно, нужно было подумать о чём-то другом.

Сад вокруг Гнезда. Утренний холодок. Дрожащая роса на листьях. Я – в полусне после очередной тренировки допоздна, зажатая между Дигной и Рорри, всё ещё живыми, взволнованными.

Размеренный голос госпожи Сэл.

– Один… И глубокий вдох. Задержите дыхание. Два, три, четыре… Ничего нет. Вас тоже нет. Есть только дыхание – и ваша задача. Выдох…

– Есть только дыхание, – повторила я. – И задача.

Вдох.

В моих воспоминаниях дрогнул свет валовых ламп. Я лежала на груди Эрика – и он нашёптывал мне что-то неразличимое в полусне, и я так хотела стряхнуть с себя дрёму, чтобы расслышать, запомнить навсегда…

Навсегда.

Дыхание сбилось, и я споткнулась. Шаги за спиной приблизились – и я не выдержала, побежала.

Новый коридор, поворот… рыжее сияние ослепило меня, и я вылетела на узкий карниз над бездной. Сердце кувыркнулось в груди, и я вцепилась в каменный уступ так, что стало больно пальцам.

Если бы кто-то из идущих за мной мёртвых налетел на меня…

Но за спиной было тихо.

Я медленно повернула голову – и посмотрела вниз.

Глаза постепенно привыкали к яркому свету, и я увидела его.

Гигантское, пульсирующее, оно напоминало массивный храмовый купол, вырвавшийся из-под земли, подобно чудовищному цветку.

В его глубинах, как в самой Стуже, метались смутные тени. Вот только плыли они не в молочной белизне, а в огненном сиянии цвета кипящего мёда.

Пещера, в которой я оказалась, была огромна – должно быть, здесь мог бы разместиться дворец владетеля…

Сердце Стужи заполняло её целиком.

Оно билось ровно, размеренно, как настоящее. Не сразу я различила прозрачные сосуды, пронизывающие его и расходящиеся во все стороны, словно корни вековых деревьев. Эти сосуды ветвились в толще пещеры и терялись в её глубинах.

По ним струился дравт – тёмный в сосудах, тянущихся к чудовищному куполу со всех сторон, попадая в Сердце, он становился мерцающим, будто звёзды над Стужей.

Сердце словно качало дравт упругими, резкими толчками… И, проходя через жилы, пронизывающие его, дравт менялся. Это от него, странно сияющего, толща Сердца казалась огненно-рыжей? Или всё было наоборот?

Карниз, на котором я оказалась, был всего в пару ладоней шириной, и стена под ним была отвесной. Если использовать крючья и верёвки, я бы, наверное, могла спуститься… и, если очень повезёт, не сорвавшись, оказаться на поверхности Сердца.

Она подрагивала, как сырой яичный желток, и вдруг напомнила мне что-то… Лаву. Жидкий подземный огонь, о котором я читала в одной из книжек госпожи Торре.

Эрик сказал, что погиб, добравшись сюда.

Что если, коснувшись Сердца, я растворюсь в нём, навеки стану его частью, одной из мечущихся в его глубинах теней?

Может быть, Эрик сейчас прямо подо мной, под этой дрожащей алеющей плёнкой, сомкнувшейся за ним безмолвно и бесследно, как вода…

Я почувствовала, как по спине под струдом скользит струйка пота.

Всё зря.

«Эрик».

Я сморгнула слёзы.

Мёртвый не может ничего исправить. Но, может быть, я смогу. Если пойму, в чём он ошибся…

– Не смей плакать. Думай. – Мой голос неожиданно гулко разнёсся под сводами пещеры, и я вздрогнула.

Когда в прошлый раз эта пещера слышала человеческую речь? Случалось ли такое вообще?

Сердце Стужи.

Вот оно – яркое, мерно содрогающееся, раскалённое, – и я стою совсем рядом с ним и понятия не имею, что делать.

Всегда, когда мы говорили о Сердце, я представляла себе что-то маленькое, что легко будет раздавить в ладони или унести с собой… Я много что представляла себе, но никогда – ничего подобного.

«Думай».

Камни между сосудами, ответвляющимися от купола, казались с моего карниза крошечными – но были моим единственным шансом подобраться ближе, не касаясь поверхности Сердца.

Я потянулась к верёвке.

«Иде».

Я замерла. Пещера издевательски молчала.

Но я слышала, я и вправду слышала…

«Иде?»

Внутренний голос шепнул: отвечать нельзя. Меня бил озноб, и я чувствовала себя на грани помешательства. Если это новый способ пещеры помучить меня, если…

«Иде… Я ведь чувствую, ты здесь. Я вижу твоими глазами. Почему ты молчишь?»

Моя левая глазница теплела.

«Тебя не было слышно. Я боялся, что… Но ты цела?»

Я с силой сжала кулаки, прижалась виском к камню. Камень был тёплым – я не знала, шло ли это тепло от Сердца или было отголоском жара из коридоров, преследовавшего меня.

«Прошу, ответь. Ты в порядке?»

Я молчала.

Пугая меня, пытаясь заставить повернуть назад, пещера показывала дорогих мне людей. Среди них не было живых – значило ли это, что она не могла использовать их образы? Не могла – или не хотела, чтобы ввести меня в заблуждение, сломить, убедить, что Стром погиб?

«Не говори, если не можешь… Но мне нужно, чтобы ты побыла смелой для меня… ещё немного. Иде… Смотри левее. Так. Ещё. Над большой изогнутой жилой. Мне нужно, чтобы ты пошла туда. Чтобы там ты вошла в Сердце».

В кипящую лаву, которая поглотит меня.

Пещера не сумела развернуть меня – и теперь пытается погубить?

Я медлила на карнизе. Мне предстояло решить, что делать – спуститься на камни у Сердца, повернуть назад и попытаться вернуться в центр или…

«Иде. Я не знаю, что ты видела. Но я жив. Я здесь. Я с тобой».

Я сморгнула снова выступившие слёзы. Если выживу – долго ещё не смогу плакать.

Мне хотелось в это верить.

Я могла бы спросить его о чём-то, неизвестном мне. Но что бы это дало? Если тьма, таящаяся в этих пещерах, достаточно хитра, чтобы учиться на своих ошибках, она сочинит складную сказку, использовав обрывки наших разговоров, что живут в моей памяти.

«Я с тобой, моя милая. Я рядом».

Сердце моё дрогнуло в груди – я стиснула зубы, чтобы не закричать.

«Иде. Я понимаю, тебе страшно. Мне тоже страшно. Но я верю, что это сработает».

Я снова вспомнила прошлую ночь. Пылинки, плавающие в воздухе. Его губы на моих губах. Тёплое, прерывистое дыхание. Путешествие рук на моём теле… Глаза – так близко. Запах, ставший родным задолго до того, как мы очутились в одной постели.

И голос. Его голос, убаюкивающий меня, уводящий в тёплый мир спокойствия, какого я не испытывала давным-давно… может быть, никогда.

Засыпай. Я здесь, с тобой. Я рядом.

Я хотела, хотела верить… и, не зная наверняка, была ни жива, ни мертва.

Я достала крючья, верёвку и начала спуск к