– Бывший ухажер один. Всегда готов для меня украсть что-нибудь секретное, не задавая лишних вопросов. Ну разве не милашка? Он – Оскар, правда. Но для конспирации я нарекла его Освальдом. Ему понравилось.
В ванной Санчес умылся, почистил зубы и переоделся. Посмотрел на себя в зеркало, но остался совершенно недоволен собственной помятой физиономией. Опьянение как будто прошло, но появились предательское головокружение и тошнота. Во рту пересохло.
Он вышел из ванной. Аяна стояла посреди кухни с двумя стаканами.
– Бокалы не пережили твоих… бурных деловых игр. Остались только стаканы. Я принесла чудное вино из папиной личной коллекции. Но по твоему внешнему виду решила, что ты будешь пить сок.
Она протянула ему стакан. Он жадно выпил. Яблочный сок. Она молча взяла пакет и налила ему снова полный стакан. Приложилась к своему стакану и блаженно сощурилась.
– М-м-м, великолепное вино. Хочешь попробовать?
Протянула ему стакан, но, не выпуская, дала выпить из своих рук. Он подошел вплотную, поставил свой стакан за ее спиной на стол и сделал глоток. Вино оказалось восхитительным, со странным, незнакомым ароматом, без привычной терпкости или пряной кислинки.
Он обнял ее за талию. Впервые дотронулся до ее тела, тонких волнующих изгибов. «Примерно в том районе, где график логарифмической функции с основанием 0,5 должен пересечь ось Х» – вдруг подсказало его поэтическое воображение…
– Зубная паста приятная у вас, молодой человек.
– «Колгейт», по-моему. А может, «Чебурашка», не помню.
– Но вы пьяны и устали. И у вас все равно несет изо рта… Лучше я зайду завтра, мне нужно идти.
– Вам уже никуда не нужно идти, моя супермачевская королева. Или лучше называть вас королевой супермачей?
– Ни тот ни другой вариант мне не подходит. Называйте меня просто и скромно, Снежной Королевой, как и раньше. Я так скучала по этому титулу…
– О! У меня есть отличное решение «Проблемы-2000»!
– Интересно…
Если Любовь Григорьевна готовила свое коронное блюдо – жаркое – значит, не обошлась без своего любимого компонента. Санчес с трудом оторвался от Аяны и открыл холодильник. Так и есть! На пустой полке для яиц серела одинокая головка чеснока. Санчес отломил дольку.
– Это так… неромантично, – сморщилась Аяна.
– Зато гигиенично и очень полезно для здоровья.
– На самом деле я обожаю чеснок! Дома мне никогда не разрешают его есть в сыром виде.
Она решительно сжевала дольку и запила остатками вина из стакана. Дохнула на Санчеса, он картинно сморщился.
– Ты же не обижаешься за Supermacho? Я совсем не думала, что так все обернется. Хотела узнать тебя поближе, по-дружески поддержать в трудную минуту. Сначала было просто любопытство, потом втянулась. В работу твою. В мысли твои. Так втянулась, что больше ни о чем и ни о ком думать не могла. Может, влюбилась, пока не знаю. Стала представлять себе Аяну-альфа, как ты ее обрисовал. И знаешь, вдруг подумала, что именно такой хочу быть. Удивительно, да? Не умею загадывать далеко, но сейчас могу сказать одно. Александр, вы мне крайне интересны. Вы меня волнуете. Это я как женщина, выпившая два бокала вина, говорю вам со всей ответственностью.
Он молча, не двигаясь, разглядывал ее глаза. Так близко он их никогда не видел. Сейчас они были еще прекраснее, чем он мог представить. Аяна-реальная была лучше своего альфа-аналога в миллионы раз.
– Что дальше? – спросила она, отставляя в сторону свой импровизированный бокал и закидывая длинные тонкие руки на плечи Санчесу, когда пауза слишком затянулась.
– А дальше мы будем разговаривать… Долго и увлекательно. Пока у тебя не выветрится этот чудовищный запах чеснока.
– Наконец-таки обсудим вопрос – останется ли место для настоящей человеческой любви в мире победившего компьютерного разума?
– Что? Ты это о чем?
– Так, уже и не важно. Погоди минуту, мне в туалет надо.
– Это еще что за натурализм такой антисексуальный! Всю романтику обломала.
– А если бы описалась от счастья – это было бы романтичнее? – донеслось из-за закрытой двери.
Эпилог
Материала я собрал достаточно. На пару разворотов. С фотографией… Только пресновато получается, как-то прилизанно. Мир компьютерного бизнеса беспредельно скучен. Ни тебе стрельбы, ни громких разоблачений. Даже работа какая-то нединамичная – сидят все, уткнувшись в мониторы, и щелкают по клавишам. Детям нечего на экскурсии показать.
– Читателям было бы интересно услышать какие-нибудь истории про искусственный разум. Может, было что-то увлекательное в вашей работе, какие-нибудь детективные истории, атаки хакеров или происки вредных конкурентов.
Он задумался и покрутил в руках ручку. На секунду мне показалось, что он занервничал и хотел что-то сказать. Но потом лишь покачал головой:
– Наша история на удивление скучна. Даже и порадовать нечем ваших читателей…
– Тогда позволю себе задать наш традиционный вопрос. Журнал читают не только мужчины. А женскую аудиторию всегда очень интересуют детали личной жизни наших героев. Известный светский журнал включил вас в рейтинг самых завидных российских женихов до тридцати лет. Что вы об этом думаете? Есть ли у вас девушка? Чем вы увлекаетесь в свободное от работы время?
– Я бы предпочел попасть в ваш рейтинг…
– У вас все еще впереди, я уверен…
– Тем не менее девушки постоянной у меня нет. Так и передайте своим читательницам.
– Я вижу, здесь не обошлось без интересной истории любви. Прошу прощения, если допустил какую-то бестактность.
– Вы очень проницательны. Это действительно история большой многолетней любви. Я мечтал о ней еще в школьные годы, долго и мучительно завоевывал. Можно сказать, вырастил… Теперь мы абсолютно счастливы вместе, но жениться не можем и детей у нас пока нет. Законы не позволяют. Но вряд ли кто-то из ваших читательниц будет ревновать к моей любви…
– Я правильно понимаю, э-э-э…
Я запнулся, подбирая корректные слова. Надо же, ожидал услышать пару общих фраз о семье и известной страсти к дорогим часам, а тут такие неожиданные и смелые откровения. Даже непонятно, можно ли об этом писать в деловом журнале.
– …Что ревновать будет скорее мужская аудитория?
Он непонимающе посмотрел на меня и вдруг захохотал. Мне стало не по себе.
– Все еще хуже. Мою любовь зовут «ИРА». Я зову ее «Иришка». Сейчас готовлю к выходу в свет ее новую, третью версию. Можете назвать меня извращенцем, я не буду подавать в суд.
Чтобы сгладить неловкую ситуацию, я стал быстренько собирать свои вещи, то и дело извиняясь. Убрал микрофон, захлопнул блокнот. Уже выходя, бросил взгляд на вырезки, собранные в рамке под стеклом.
