Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 178
– Армия? – оживился Большой.
– Похоже. Ну, а если не этот поселок? Тогда вот этот… Ничего, разберемся. Покатаемся.
– Сейчас? – с надеждой спросил Большой, протягивая руку к ключу зажигания.
– Боюсь, что нет. – Цыган очертил на карте предполагаемый круг поисков, воткнул ручку за солнцезащитный козырек и принялся аккуратно складывать карту. – Боюсь, что сегодня у нас проблемы. Хорошее место рынок. Прямо как в Интернете – сплошной треп.
– Где?
– В Интернете. Потом расскажу, утром вспомнил. Было такое изобретение специально для обмена информацией. Подключаешься и читаешь все, что хочешь. В основном всякую трепотню. Там все только и делали, что болтали. Собьются в кучу и давай нести околесицу… Ладно, ты меня не слушай, это нервное. Просто один деревенский видел, как тупые сцапали какую-то рыжую.
– Ох… Какую рыжую?
– А ты их много знаешь?
– Ох… И что же нам теперь делать?
– Уносить отсюда ноги, – веско сказал Цыган. – Уносить отсюда ноги…
* * *
– Они ее сцапали! – крикнуло радио голосом Цыгана, едва Гош успел включить прием. – Что делать будем, а?!
Гош нажал было клавишу передачи и обнаружил вдруг, что пальцы его плохо слушаются. «Как хорошо, что Цыган меня сейчас не видит, – подумал он. – Парень, конечно, умница, но почему-то убежден, что у меня нервы железные. Мог бы здорово разочароваться. Он считает, для выживания нашей компании позарез нужен лидер с холодной головой. И очень рад, что я встал на место Белого. А какой из меня лидер? Так, действующая модель, не больше…»
– Ты уверен? – кое-как совладав с чувствами, спросил Гош.
– На все сто!
– А давно это было?
– Часа полтора-два. Видели, как ее вел патруль. К Белому Дому.
– Не худший вариант, – заметил Гош. Ему немного полегчало. – Не на расстрел же они туда водят… А вы где сейчас?
– Только что миновали блокпост, идем домой. Ну, какие идеи?
– Все те же. Уговор дороже денег – так, кажется, раньше говорили… Будем ждать, как условились.
– Нервы у тебя железные! – восхитился Цыган.
– Какие есть, – скромно ответил Гош. – Если она к рассвету не вернется, увидишь, что у меня за нервы. Ты что думаешь… А, ладно. Мало ли кто сейчас висит на нашей волне.
– Как обычно – ЦРУ и КГБ.
– А если случайно?.. Сам говорил, у местных теперь в каждой машине рация.
– Так мы подъедем? – с надеждой в голосе спросил Цыган.
Гош почти не колебался.
– Только по-умному, – сказал он.
– Ты с кем говоришь?! – возмутился Цыган. – Я же цыган все-таки… Хоть и бывший.
– Чем выпендриваться, лучше бы воровать научился, – парировал Гош. – Ладно, подкатывай.
Он повесил микрофон на место, перевел радио в «ждущий» режим, закурил и вышел из машины. Безумное одиночество, точившее душу уже несколько часов, постепенно рассасывалось. Только в этот период ожидания Гош понял до конца, насколько дороги стали ему случайно обретенные друзья.
А еще – что в словах Белого о его привычке манипулировать людьми, не думая о последствиях, очень много правды. Загрузить ответственным заданием хрупкую девчонку и отправить ее на разведку в логово врага – это было в его духе. Конечно, Женя сама так и рвалась на дело, мечтая доказать, что ее можно принять в стаю. И конечно, внешне ее поведение говорило о недюжинной способности ориентироваться в трудных ситуациях. Но Гош должен, обязан был разглядеть, что за этой маской кроется всего-навсего остаточная агрессивность человека, пережившего временную амнезию. Желание делать хоть что-нибудь, потому что некуда девать энергию. Та же пружинистая злоба, что еще полгода назад позволила ему самому выстоять, прорваться, выжить. И теперь он, как последняя сволочь, использовал чужой припадок активности, направив его в нужное русло.
Гош размышлял об этом все время, что провел в засаде на кромке леса. Думал, когда маскировал джип в кустах. Думал, когда аккуратно укладывал в песок на дороге от города доску с гвоздями. Когда выбирал позицию для стрельбы. Все думал, сопоставлял, анализировал. И пришел к неутешительному выводу. Какая бы там напасть ни обрушилась на Георгия Дымова около года назад, раздавить его, подлеца, она не смогла. Память он, конечно, утратил. Но замашки свои прежние сохранил. Искренний и вполне гуманный интерес к тому, что у человека в голове – раз. Страсть копаться в чужих мозгах – два. И совершенно неуправляемую тягу к тому, чтобы эти мозги подчинять себе, – три. Полегоньку, исподтишка, не насилуя, не ломая – но подчинять.
Он готов был как угодно подставиться, чтобы в итоге завербовать сторонников. Готов был показаться и даже оказаться слабым, подавленным, сломленным. Или, наоборот, сильным и мужественным, этаким отцом-защитником. Каким угодно – лишь бы его полюбили. Лишь бы готовы стали за него кидаться головой вперед. Туда, куда попросит.
Гош даже ответ нашел, чем диктовалась такая его манера поведения. Судя по всему, в юности Георгий Дымов был чудовищно, дико, неправдоподобно одинок. Всегда среди людей – и всегда один. Сам по себе. Как такое могло получиться, он пока не выяснил. Но то, что раньше его по жизни преследовало ощущение брошенности и «никому-не-нужности», он уже понял.
Это знание вряд ли могло пригодиться ему сейчас, когда требовалось в первую очередь действие, а не какая-то там разжижжающая волю интеллигентская рефлексия. Но Гош не мог перестать думать. В последние дни озарения следовали цепью, одно за другим. Впору было сойти с ума, ежесекундно подхватывая буквально из воздуха обрывки былых ощущений, кусочки прежних эмоциональных всплесков, картинки минувшего. И чем больше Гош узнавал о своей прошлой жизни, тем меньше ему эта жизнь нравилась. Там не хватало чего-то очень важного.
Может быть – именно того, что он мучительно пытался осознать раньше, и элементарно просто вычислил сейчас. Знания о том, что творится внутри, мотивируя поступки и желания. Прежний Гош страшно переживал, что он какой-то не такой, как все. Но и быть «как все» тоже не хотел. Или не мог. Наверное, именно это стремление закрепить свою «особенность» и привело его в тусовку Знатоков.
Вспомнить бы хоть что-нибудь из личной жизни… Он точно был гетеросексуальный и достаточно востребованный мужчина. Но в памяти всплывали только разрозненные обрывки. А еще – не складывалась общая картина профессионального становления. Тут все было обрезано на уровне четырнадцати-пятнадцати лет. И значит, работа была для Гоша фактором колоссальной значимости.
Поэтому ее и затерло начисто. Как у бедняги Сан Сеича обрубило личные и профессиональные воспоминания на первом же году так называемой «перестройки». То ли Сан Сеич именно в этот год впервые начал жить по-настоящему, то ли, наоборот, перестройка шарахнула его по голове обухом…
Из глубины леса послышался шум мотора. Гош выплюнул сигарету и шагнул к машине. Рация пискнула. Гош включил громкую связь и взял микрофон.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 178
