Книга Джентльмены - Клас Эстергрен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем мы прошли по мрачным, темным сервировочным коридорам в комнату, где стояли рояль и софа с черными кистями: по всему полу были разбросаны листы с нотными записями Генри Моргана, которые он словно бы оставил на минуту. Мод хотела увидеть его спальню, и я показал ей все, что она желала, даже комнаты Лео, брошенные словно по сигналу воздушной тревоги или во время землетрясения; там все еще пахло курениями.
Я без умолку, до хрипоты болтал о погоде и природе, о квартире и разных ее деталях, о Генри и Лео Морганах, а также о себе. Мод внимательно слушала, не комментируя. После экскурсии по квартире она пожаловалась на свет — точнее, на его нехватку.
— Здесь так темно и мрачно, — сказала Мод. — Зачем ты завесил все окна? Думаешь, там война?
— Так надо, — отрезал я. — В этой квартире вечно таится ночь…
— Но за окном лето в самом разгаре! — возразила Мод. — Ты такой бледный, солнце тебе не помешало бы.
Не особо интересуясь моим мнением, она подошла к окну гостиной и отодвинула штору. Свет залил комнату и ослепил меня, я зажмурился. Сразу стало видно, как запущена квартира, сколько в ней скопилось грязи и хлама. Вернись Генри домой, он обезумел бы от злости, увидев это запустение, и, возможно, выбросил бы меня на улицу. В одном из углов осыпались старые пасхальные ветки.
— Теперь лучше, — сказала Мод. — Хотя вовсе не так, как говорил Генри.
— А что он говорил?
— Что здесь бедно. Очень бедно…
В новом свете гостиная выглядела иначе. Я обнаружил вещи, которых раньше не замечал, — может быть, из-за темноты. Мод ходила и рассматривала картины, время от времени делая открытия: там Линдквист, а здесь Нурдстрём. Я ходил за ней и слушал ее ценные комментарии. Мод держалась так, словно тысячу раз прежде прогуливалась от «Буковски» на Арсеналгатан к «Шведскому олову» на Страндвэген; вероятно, так оно и было.
— Bric-à-brac, — повторяла она, кивая в сторону маятника и вазы в стиле югенд. — Bric-à-brac.
Она, несомненно, была хорошо осведомлена в этой сфере. За дверью, вечно открытой, Мод нашла нечто интересное: старинную трость с цепью, на конце которой красовался покрытый шипами шар. Это был фамильный герб рода Моргоншерна — «утренняя звезда» — что-то вроде рыцарской палицы. Я не мог понять, почему Генри ни разу не похвастался передо мной этим сокровищем.
Мод ходила из комнаты в комнату, раздвигала шторы и впускала солнечный свет. Солнечные лучи играли в стеклах шкафов с ост-индским фарфором, озаряли темное дерево мебели, отражались в навощенном паркете, и я нехотя признавал, что квартира стала красивее.
Вскоре мы оказались в библиотеке, омерзительно пропахшей потом, табаком и кофе. Мод прошла мимо стола, на котором возлежал мой великий труд, и раздвинула тяжелые, бордовые, прокуренные шторы. Свет ворвался в комнату, озарив множество драгоценных томов, и Мод открыла окно, чтобы избавиться от затхлости. По комнате пробежался легкий ветерок, от которого слегка задрожали все шестьсот листов на столе.
— Это новая книга? — спросила Мод, глядя на кипу бумаг.
— Я не знаю, что это такое, — ответил я. — Work in progress,[79]можно сказать.
— Я читала все твои книги, — сказала Мод.
— Не может быть!!!
— Генри столько о тебе рассказывал. Мне, конечно, стало интересно. Мне все понравились. Но последняя — больше всех, она самая зрелая., а это? Что это?
— Не скажу, — ответил я. — Не сейчас.
Не спрашивая разрешения, Мод принялась без стеснения перебирать бумаги. Я не стал ей мешать — пусть сама увидит, что это такое. Достаточно было прочитать пару строк там и здесь, чтобы понять, о чем идет речь.
— Ты тоже там есть, — сказал я. — Некоторым образом.
Мод улыбнулась — от тщеславного удовольствия быть литературной героиней или от неуверенности и страха. Она попросила сигарету, и я протянул ей одну из последних «Кэмел» без фильтра.
— Хочешь выпить? — спросил я. — Может быть, джимлет? Я вчера нашел бутылку «Джилбиз» под бильярдным столом.
— Нет, спасибо, — отказалась она. Филип Марло не был ее типом. — Ты столько всего не знаешь, — продолжила она. — И никогда не узнаешь.
— И не хочу знать, — ответил я.
Мод стояла спиной ко мне, положив бумаги на стол, и смотрела в окно. Курила она быстро, но сигарету затушила на середине, и тогда я услышал, что она плачет. Ткнув окурок в разинутую пасть сатира, Мод достала носовой платок и высморкалась. Затем она достала из сумки зеркальце и подправила макияж возле глаз. Я не знал, куда деваться. Я ненавидел ее, а утешать того, кого ненавидишь, сложно. Да и нечем мне было ее утешить.
— Пожалуй, я все-таки выпью, — сказал я и пошел в бильярдную за той неудачно спрятанной бутылкой. На кухне я взял стакан, лаймовый сок «Рози» и пару кубиков льда. Пятьдесят на пятьдесят. Наливая, я заметил, что у меня дрожат руки. Вышло шестьдесят на сорок в пользу «Джилбиз».
Мод пришла и встала в проеме кухонной двери, кусая нижнюю губу.
— У меня нет даже… даже снимка, фотографии на память о… Генри, — всхлипывала она.
— Я могу подарить, — сказал я, сделав глоток джимлета. Вкус получился отличный. — У меня в комнате на стене висит.
Мод безотрывно смотрела на меня полными слез глазами, и я отлично понимал Генри Моргана и Вильгельма Стернера, которые были готовы на все ради нее. Она была так безумно красива, что смотреть на нее было больно. И страшно.
Я отправился в свою комнату. Мод последовала за мной, как ребенок, который боится одиночества. От аромата пачулей у меня дрожали колени. Половину джимлета я расплескал по дороге.
Среди гравюр по мотивам трагедий Шекспира я развесил фотографии родственников и друзей, среди которых были Генри, Лео и я сам: снимок, сделанный на Хурнсгатан несколько месяцев назад. Мы обнимали друг друга за плечи, как три мушкетера в поисках приключений, три джентльмена, знающих толк в жизни. Видно, это был хороший день, один из немногих.
Я снял фотографию, уронив булавки на пол, и протянул ее Мод.
— Вот, — сказал я. — Оставь себе на память.
Мод села на кровать Геринга и принялась с довольным видом рассматривать снимок. Нечто похожее на улыбку смягчило ее черты, и я возблагодарил Бога за то, что он не сделал меня художником, иначе мне пришлось бы посвятить остаток жизни попыткам запечатлеть это лицо.
— Он скоро появится в кино, кстати, — сказал я. — Он же был киношником.
— Да, был, — Мод снова улыбнулась. — Киношником. — В ее словах не было иронии. Это был неподходящий момент для язвительности и сарказма.
Я рассеянно подумал, что до сих пор не знаю, почему кровать со спинкой из орехового дерева называется старой кроватью Геринга. Еще одна история, которую Генри утаил.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Джентльмены - Клас Эстергрен», после закрытия браузера.