Дейбель принял командование.
— Назад! — заорал он на Зденека, который побежал через апельплац, чтобы посмотреть, есть ли среди прибывших его брат. — Сперва отправить женщин!
Девушкам было ведено немедля покинуть бараки и выстроиться. Като, пробегая мимо Зденека, шепнула:
— Передай Диего, чтобы не забывал!
— Он где-то здесь, ты еще сама ему скажешь! — улыбнулся Зденек.
Лейтхольд в последний раз отпер калитку женского лагеря, задумчиво уставился на висячий замок, потом махнул рукой и сунул его в карман. Илона и Маргит вышли из барака, бережно неся маленькую Иолан. Когда-то они пришли сюда с больной товаркой на руках, теперь так же уходили отсюда. Зденек тряхнул головой, отгоняя ненужные воспоминания, и крикнул:
— Диего! Тотенкапо!
— Чего орешь? — накинулся на него Дейбель. — Она ведь еще жива!
— Я знаю… — Зденек запнулся и сделал жест в сторону Като, означавший «я, мол, делаю, что могу», — Герр обершарфюрер, у нас в конторе еще остались документы для секретарши. Разрешите передать ей?
— Давай! — разрешил Дейбель, хлопнув кабелем по голенищу.
Новичкам, стоявшим на апельплаце, тем временем приказали сложить своих больных на землю. По особому распоряжению Россхауптихи тележку из пятого лагеря нужно было вернуть и на ней привезти больных женщин. Диего уже катил тележку к стоявшим кучкой девушкам. Илона расстелила на тележке свое пальто, Маргит поддерживала Иолан. Като подбежала, чтобы помочь им, и ее рука коснулась руки испанца.
— Все-таки я достал для тебя подарок, — улыбнулся ей Диего. — Такой, чтобы ты все время помнила, как ты хороша и как я тебя хочу видеть. — И он сунул ей в руку круглое зеркальце, которое утром нашел в руке самоубийцы. Розовое зеркальце с золотистой рекламной надписью «Мое любимое местечко Адебар в Мюнхене».
Зденек прибежал с пачкой бумаг. Он поглядывал на серую толпу озябших новичков на апельплаце и никак не мог разобрать, есть ли среди них Иржи. Но сейчас надо было попрощаться с Иолан.
— Маленькая, — прошептал он, наклонившись над тележкой, — это я.
Глаза Иолан сияли, на щеках у нее горели алые пятна.
— Я говорила много глупостей, а? — сказала она.
— Ничего подобного. Я вот тут написал для вас кое-что, спрячьте. И постарайтесь выздороветь, это самое главное.
— Постараюсь. Я так хочу этого.
— Хватит! — закричал Дейбель. — Прочь от тележки! Женщины, смирно! Выстроиться по пяти! Живо!
Девушки выстроились. Все они были в деревянных башмаках на босу ногу и куцых подростковых пальто. Илона пересчитала подруг и отрапортовала:
— Семьдесят семь венгерских евреек, одна больная на тележке!
— Lagerschreiber!
Эрих махнул пересыльной ведомостью, которую успел наскоро составить.
— Количество совпадает. Прикажете проверить поименно?
— Не надо! Шесть женщин — к тележке, живо! Остальные налево кругом, и шагом марш!
Девушки зашагали. Като искала глазами Диего. Увидев его у ворот, она улыбнулась и запела:
«Дует холодный ветер…»
Остальные девушки подхватили песню.
Сто пятьдесят новичков глядели на них, как на видение. Ворота закрылись, снаружи донеслись возгласы конвоиров, оцепивших женскую колонну. Обогнув комендатуру, она двинулась в сторону Гиглинга.
— Хороший лагерь! — шептались новоприбывшие. — Вы слышали, они поют?
— Принять транспорт! — взревел Дейбель. Зденек побежал через апельплац.
— Иржи Роубичек здесь? — кричал он еще на бегу.
— Здесь! — ответило несколько голосов. Зденеку указали на группу узников, которых привезли на тележке. «Ирка, тебя ищут», — сказал один из них, наклонился и помог лежачему больному поднять голову. Зденек увидел его и с возгласом «Ирка!» кинулся к брату.
11.
В конторе было тихо, оба писаря склонились над пересыльной ведомостью из пятого лагеря. Сто пятьдесят фамилий, в большинстве польские и чешские.
Эрих хмурился и долго не решался задать вопрос, который не давал ему покоя. Наконец он сказал, сверкнув очками:
— А как же ты заранее узнал о прибытии брата? Признайся, ты это сам все подстроил?
Зденек растирал свою правую руку, которая изрядно отекла, — Дейбель ударил его кабелем за то, что он не сразу отошел от брата. Зденек осторожно сжимал и разжимал ладонь.
— Да, я знал об этом, Эрих.
— Почему же ты не сказал мне?
— А что, если бы через вас это стало известно Копицу?
— Эх, ты! — прохрипел писарь. Ему вдруг пришло в голову, что этот его разговор со Зденеком похож на какой-то другой, участником которого он уже был. Ну да, с пьяным рапортфюрером! Тот тоже просил участия и злился на то, что писарь стоял тогда молча, как недруг…
— Вот она, человеческая неблагодарность! — глухо сказал Эрих. — Ты, видно, совсем забыл, что я вытащил тебя из мусульманского барака. Где бы ты сейчас был, кабы не я? Уж, конечно, не здесь! — он кивнул на картотеку живых.
Зденек отошел со списком на свое место.
— Я знаю, что вы мне помогли. Никогда этого не забуду.
— И все же?..
Чех молчал. Он взял в руку карандаш, но писать ему было трудно.
— Что, болит рука? А это тебя ни в чем не убеждает? — продолжал писарь. — Видел ты когда-нибудь, чтобы Дейбель или Копии ударили меня? Кое-чего ты еще не знаешь, что знаю я… Почему же ты такой упрямый, неблагодарный ученик?
Зденек усмехнулся.
— Меня будут бить, ничего не поделаешь.
— А мозги у тебя не набекрень? — Эрих постучал пальцем по лбу. Хочешь быть мучеником? Страдальцем вроде Иисуса Христа? Даже ваш святой Маркс не одобрил бы этого.
Зденек улыбнулся.
— Не беспокойтесь. Конечно, я хотел бы быть таким ловким, как вы, но не любой ценой.
Он взял карточку и аккуратно написал на ней по-немецки «Георг Роубичек, рабочий из Праги».
— Не выкручивайся, — проворчал писарь. — Скажи мне напрямик, ты хочешь жить или нет?
— Конечно, хочу, — ответил Зденек, не поднимая головы. — Но это не самое главное. Главное — вот эта картотека. Надо добиться, чтобы она пережила зиму. А может быть, важно и еще кое-что…
— Что?
— Не знаю. Не лезть во всякую грязь. Вести себя так, чтобы не приходилось на прощанье просить кого-то:
«Слушай, ты подтвердишь потом, что я был хороший. Ведь к тебе я всегда был добр, а?»
* * *
Часы бежали, работы было по горло. Лейтхольд, тихий и какой-то пришибленный, без палки, зашел в контору попросить людей, которые докончили бы в кухне работу, брошенную женщинами. Кого же туда послать, и поскорей? В лагере сейчас не так-то много здоровых мужчин…
