в столице Русско-Французского банка с основным капиталом 5 млн рублей, его директором-распорядителем избран Лажье[2266]. На тот момент никто в финансовом мире Москвы не представлял, что их ожидает в скором будущем. На предпринимательском небосклоне засверкала звезда Д.Л. Рубинштейна, ставшего лицом нового банка. Восхождению этого уроженца Харькова в своё время поспособствовал вел. кн. Владимир Александрович, который доверил тому ведение своих дел[2267]. Так активный Рубинштейн попадает в финансовую элиту столицы и оказывается у руля созданной банковской структуры. Первым значимым успехом учреждённого Русско-Французского банка стало право обслуживать Петербургскую городскую думу, на что претендовали многие. Например, товарищ городского головы Ю.Н. Глебов лоббировал Русско-Английский банк, но удача сопутствовала именно Рубинштейну, которого поддержал другой товарищ гордумы — Д.И. Демкин[2268]. Русско-Французский банк организует займы для города, благотворительные лотереи, сюда поступают сборы с недвижимых имуществ мегаполиса и т. д.[2269]
На финансовом рынке новичка сразу же отличает повышенная агрессивность. Он нацеливается на поглощение целого ряда провинциальных банков. Первым прошло слияние с Белостокским банком, о чём сообщала пресса[2270]. Затем инициированы объединительные процессы с Одесским купеческим банком, недавно преобразованным из банкирской конторы братьев Бродских. В ходе них завязались тесные партнёрские отношения Рубинштейна с крупным дельцом Л.И. Бродским[2271]. Заметим, тот уже плодотворно сотрудничал с ведущими питерскими банками, особенно по сахарным делам. Затем наступает очередь Рижского коммерческого банка, в капитал которого устремился Рубинштейн. Однако здесь на пути возникает семейство Вавельбергов, коим принадлежал Петербургский торговый банк: они также являлись крупными акционерами в Риге и не обрадовались непрошенному гостю. Их представители пытались сорвать общее собрание, куда был вынесен вопрос о слиянии с Русско-Французским банком[2272]. Рубинштейн пытался добиться своего, что называется, правдами и неправдами, не очень разбираясь в средствах. Чтобы погасить скандал, кредитная канцелярия признала итоги слияния не соответствующими уставу и законодательству[2273]. Напомним, что Вавельберги находились в орбите Азово-Донского банка и наряду с ним поддерживали Нобелей, чьим хозяйством пытались в это время завладеть питерские банкиры.
Прямой конфликт Русско-французского банка с Азово-Донским произошёл буквально тут же из-за Киевского частного банка, учреждённого ещё в 1868 году и занимавшегося кредитованием сахарных предприятий. После кризиса, в 1908 году, Азово-Донской банк пришёл на помощь киевлянам, реализовал новый выпуск акций, подготовил устав, а членом совета здесь стал присяжный поверенный А.И. Каминка[2274]. Перед войной Азово-Донской банк, имевший очевидное влияние на дела Киевского частного, решил преобразовать его в своё отделение[2275]. Однако тут вмешался Рубинштейн: пытаясь сорвать сделку, он решил овладеть киевской структурой, включив её в состав своего Русско-Французского банка. Как и в Риге, это вызвало резкий конфликт с акционерами, также сумевшими отстоять свои позиции. Такая активность заставляла задуматься, откуда брались средства для агрессивных действий. Знакомство с публикуемыми балансами показывало, что Русско-Французский банк широко пользуется кредитом Госбанка (задолженность достигала 46,8 млн рублей, почти втрое превосходя собственный капитал). В сущности, этот банк представлял собой филиал Государственного; пресса вопрошала, за что же ему оказывается такое преимущество?[2276]
Но главным направлением активности Рубинштейна, без сомнения, стало московское. Здесь его внимание привлёк Московский частный банк, образованный в 1910 году на базе отделения Петербургского частного банка, переживавшего тогда нелёгкие времена. С целью оздоровления было решено избавиться от всей филиальной сети: так на базе московского отделения появился новый банк, куда вошла купеческая знать Первопрестольной Ф.Л. Кноп, М.В. Живаго, К.И. Гучков, И.С. Гольдберг, М.С. Карзинкин, партнёр Вогау Г.М. Марк[2277]. Часть же акций по «наследству» осталась за Петроградским частным банком: их-то и перекупил Рубинштейн. Архивные документы позволяют установить, что эта сделка проводилась с тесным участием Русско-Азиатского банка, если не сказать более. Из приобретённых 23 тысяч акций 12,5 тысячи поступили в собственность Русско-Французского банка, а ещё 10,5 — непосредственно к Русско-Азиатскому. По обоюдному согласию они приняли взаимные обязательства — координировать взаимные интересы[2278]. Участвовавшие в банке москвичи оказались в сложной ситуации, поскольку новые питерские акционеры оценивали прежнюю политику как избыточно консервативную и не считали возможным ограничиваться обслуживанием обычных торговых операций. Особенное неудовольствие у них вызывал И.С. Гольдберг, занимавший ключевые позиции в управлении Московским частным банком и с предубеждением относившийся к новациям со спекулятивным душком[2279]. Эту точку зрения в Первопрестольной разделяли многие, поскольку начинали опасаться «вулканической атмосферы, созданной пылающим темпераментом Рубинштейна»[2280]. Ведь получалось, Русско-Французский банк замахнулся на структуру намного крупнее по оборотам, намереваясь превратить её в своё отделение[2281]. В Москве до самого последнего момента отказывались верить в подобное[2282].
Однако Рубинштейн и не думал останавливаться на достигнутом. После подчинения Московского частного банка следующий его шаг расценивался ещё серьёзнее — уже как «довольно сильная брешь». Именно так характеризовал покупку Русско-Французским банком московского «Юнкер-банка» один из братьев Рябушинских[2283]. В этом нет преувеличения, поскольку Рубинштейн сумел увести крупный актив фактически из-под носа Азово-Донского банка, который уже считал его своим. В декабре 1915 года как гром среди ясного неба грянуло сообщение о приобретении 23 тысяч акций «Юнкера» Рубинштейном, а также ещё 30 тысяч — партнёром Л.И. Бродским[2284]. Эта операция удалась благодаря давлению на крупного акционера «Юнкера» — немецкого подданного Боксельмана, коего с началом войны с Германией отстранили от дел и выселили в одну из северных губерний[2285]. Там он уступил свои акции и таким образом у Русско-Французского банка появились перспективы. В иной ситуации Азово-Донской банк, конечно же, сумел бы отбить атаки. В новый состав руководящих органов «Юнкера» вошли родственники Рубинштейна, Бродский, товарищ городского главы Питера Д.И. Демкин, о котором упоминалось выше, и другие столичные предприниматели[2286]. Они инициировали переезд правления из Москвы в Петроград, поскольку там находится центр финансовой России[2287]. Вместе с тем новые хозяева наращивали активность в Первопрестольной. За короткое время через «Юнкер» приобретён целый ряд крупных активов: Мытищинский вагоностроительный завод, фабрика Алексеевых в Сокольниках, складские помещения для хранения хлопка и масла, земельные участки, была близка к завершению сделка по покупке знаменитых булочных и кондитерских Филиппова[2288]. Интересно заметить, что ставленник Азово-Донского банка (бывший директор его московского филиала) И.Г. Коган, выпровоженный новыми собственниками из «Юнкера», оказался во главе финансовой комиссии Московского военно-промышленного комитета, что лишний раз указывает на связи Азово-Донского банка с купеческой элитой[2289].
Рубинштейн с партнёрами явно собирался превратить «Юнкер» в основной инструмент московской экспансии: учитывая происхождение и вовлечённость в местные
