— Ох, Ричард… Только не сейчас, не сейчас…
Она подошла к шерифу и потрясла его за плечо. Эриксон пошевелился, что-то промычал — и все. Рия опять сделала знак Эшу, и они усадили шерифа на кресле более-менее прямо. Рия по своим наручным часам посчитала ему пульс, морща нос от устойчивого запаха перегара.
— Он… хоть живой? — спросил Эш.
— Пьяный вусмерть, но все еще с нами. — Рия отпустила руку шерифа, и та безвольно с глухим стуком упала на столешницу. Эш сочувственно поморщился. Рия оглянулась на дверь — в нее заглядывали два помощника. — Льюис, Коллинз, сюда. Как долго он таком состоянии?
Оба помощника почти синхронно пожали плечами.
— Когда мы вернулись, примерно час назад, он был таким, — сказал Коллинз. — Наверное, отключился еще до того, как расстреляли служащих. Во все время вторжения мы периодически пытались с ним связаться, однако безуспешно — он не отвечал. Теперь понятно почему. Судя по вашему взгляду, госпожа мэр, вы не очень-то удивлены.
— Не очень, — вздохнула Рия. — В трудные минуты Эриксон частенько попивал. Прежде всего надо его растолкать, потом — протрезвить. Он нам нужен в рабочем состоянии. Шериф — это символ: бывают случаи, когда люди не слушают мэра, но идут за шерифом. Надеюсь, душ здесь имеется? Отлично. Оттащите его туда, разденьте и включите воду похолодней. А я пока приготовлю кофе. Так или иначе, не позднее чем через час мне нужен живой и работоспособный шериф. Ну, чего стоим?
— А мы с тобой думали, — Коллинз удивленно взглянул на Льюиса, — что он всегда преувеличивает, когда говорит о мэре… Так, бери одну руку, а я — другую. Если начнет блевать — сразу же бросай. И так всю форму перемазал.
Когда они подтащили шерифа к двери, Коллинз обернулся:
— Хотите — взгляните на донесения на его столе. Мы собрали ему, чтоб почитал, когда очнется.
Рия взяла со стола пачку и внимательно изучала документы, пока помощники волокли начальника из кабинета. Эш начал было говорить что-то дипломатичное об Эриксоне, но тут же замолчал, увидев выражение лица Рии: она снова показалась ему измученной и обессиленной, словно найденное ею в бумагах стало последней каплей.
— Что там? — спросил Эш.
— То, что наши беды, похоже, не кончились, — устало проговорила Рия. — Если верить этим донесениям, количество серийных убийств, возросшее во время вторжения крестоносцев, никак с этим вторжением не связано. Причем некоторые убийства произошли в районах, почти не затронутых военными действиями. Судя по всему, наш маньяк использовал вторжение как прикрытие и развил бурную деятельность. И, как обычно, ни свидетелей, ни улик: одни только трупы.
Немного постояли в молчании. Рия уронила донесения на стол и опустилась в шерифово кресло.
— Что будем делать? — спросил Эш.
— Сначала приведем в чувство Ричарда. А затем… Затем устроим ловушку.
Мэд тащила тело последнего крестоносца по галерее Мощей, когда с ней связался Время. Покойник был самым тяжелым из всех, и она оставила его напоследок. Шесть футов шесть дюймов росту и без малого двести пятьдесят фунтов весом. Мэд с удовольствием сделала бы из него чучело, набила соломой, поставила на подставку и поместила бы где-нибудь на видном месте в галерее, чтобы лишать мужества посетителей, но она знала, что Время не даст на это добро. Не было у старика чувства юмора… Мэд остановилась перевести дыхание и распрямить ноющую спину. Непростая выдалась работенка — пустить в расход двенадцать крестоносцев, но, заканчивая приборку, она то весело насвистывала, то напевала. Двенадцать боевиков-профессионалов, вооруженных до зубов и истекающих тестостероном, — и ни один из них даже не почуял ножа, пока не получил его между ребер.
Предыдущих одиннадцать она сбросила в картину, полотно которой скрывало бездонную пропасть. По крайней мере, Мэд надеялась, что бездонную. До сих пор никто, кого она туда сбрасывала, не возвращался, чтобы пожаловаться. Двенадцатое тело, помимо того что было просто самым большим и самым тяжелым, еще и лежало дальше всех от картины, и все-таки, несмотря на это, Мэд почти веселилась, когда тащила его по коридорам. Вот управится — надо будет вернуться и отмыть кровавые мазки на полу. А лучше заставить автоматы заняться этим — если они уже начали работать. Домработницей она никогда не стремилась стать.
Мэд наполовину перевалила покойника через край рамы и стала пропихивать тело дальше, напрягаясь при этом так, что глаза чуть не вылезли из орбит, а пот заливал лицо, но чертов чурбан более не сдвинулся ни на дюйм. Мэд сделала шаг назад и влепила ему пару ударов — так, из принципа, — затем ухватила труп за ногу и повторила попытку перевалить тело в пропасть. Подставив под мертвеца спину, она наконец сдвинула его с места. Еще один рывок, и все будет в порядке. И, конечно же, именно в этот момент в ее голове громко прозвучал голос Дедушки-Времени:
«Маделейн. Приходи. Ты мне нужна».
— Это может секундочку обождать? — чуть запыхавшись, спросила Мэд. — У меня сейчас руки заняты.
«Приходи. Немедленно».
— Вот так всегда, — проворчала Мэд. — Чует мое сердце, наши с тобой отношения носят чисто служебный характер. Другими словами, если не скажешь «пожалуйста», причем скажешь это не для проформы, а искренне, я не только не приду к тебе до второго пришествия, но останусь торчать здесь, пока не посинею.
«Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь».
— То-то же, — буркнула Мэд. — Буду через минуту, если не надорву себе спину. Приготовь-ка пару баночек с мазью и хорошенько взбей подушки к моему приходу.
Она как следует ухватилась за ногу мертвого боевика и принялась за дело с новым усердием. Крестоносец балансировал на раме картины, будто споря с ней, кто здесь главный. Наконец тело сдалось, плавно скользнуло через край и исчезло в темноте. Мэд плюнула ему вслед, рукавом вытерла пот с лица и зашагала по галерее Мощей. Голос Времени звучал встревожено, и это было совсем на него не похоже. Вот уж чего у Дедушки-Времени было полным-полно, так это — времени. Бессмертие делало возможным исключить торопливость в принятии решений. Но Время сказал, что она ему нужна. Мэд прибавила шагу. Что бы там ни стряслось — до старика рукой подать. Время всегда был рядом, откуда бы ей ни приходилось спешить на его зов. Такое это было место.
Мэд свернула за угол и сразу же очутилась в кабинете Времени. Как обычно, перед ее взором предстал зал средневекового замка, весь в горящих факелах и свисающих гобеленах. У одной стены стоял огромный меч, торчавший из наковальни на каменном пьедестале. Не было нужды читать надпись на крестовине. Она и так знала, что это Эскалибур, а замок назывался Камелотом.
Мэд быстро пошла вперед и изо всех сил старалась согнать с лица хмурое выражение, видя, в каком состоянии находится зал. Повсюду в углах паутина, гобелены выцветшие, в застарелых пятнах. Факелы почти до конца выгорели, и пол густо устилала пыль.
Дедушка-Время сидел развалившись на большом железном троне, возвышавшемся на помосте из голубого с прожилками мрамора. На нем была темная мантия волшебника, покрытая загадочными символами. Иногда на плече у него сиживала сова, но сейчас ее не было. Остановившись перед троном, Мэд резко отсалютовала Времени, а затем с трудом подавила шок, охвативший ее от первого взгляда на лицо старика.
