было бы совсем неразумно. Взять хотя бы мартышек. Как только малыши появляются на свет, самец берет на себя заботу о них, чистит их, носит на себе и передает матери только на время кормления. Я давно мечтал понаблюдать за этим и очень обрадовался, когда забеременела одна из наших белоухих мартышек. Только бы не родила, когда я буду в отъезде. К счастью, этого не произошло. Рано утром Джереми ворвался в мою комнату с известием, что мартышка, кажется, собирается рожать. Наскоро одевшись, я побежал в павильон млекопитающих. Оба родителя как ни в чем не бывало висели на проволочной сетке и писклявым голосом окликали всех проходящих. Одного взгляда на самку было довольно, чтобы понять, что у нее вот-вот начнутся роды, но предстоящее событие волновало ее куда меньше, чем меня. Я принес стул и сел наблюдать. Гляжу на мартышку, она глядит на меня, а в углу клетки супруг с типичной мужской бесчувственностью уписывает червей и виноград, и до жены ему нет никакого дела.
Прошло три часа — никаких перемен, если не считать, что самец управился с виноградом и червями. К этому времени меня разыскала моя секретарша. Я попросил ее поставить себе стул и начал диктовать прямо у клетки, так как у нас накопилось много писем, требующих ответа. Представляю, как удивлялись посетители при виде человека, который диктует письма, не отрывая завороженных глаз от клетки с мартышкой. Около полудня ко мне кто-то приехал. Я оставил свой пост на десять минут, а когда вернулся, папаша старательно умывал два лихорадочно цеплявшихся за него клубка шерсти. Я готов был задушить мамашу. Столько ждал, проявил такое терпение, а она родила именно тогда, когда я отлучился!
Что ж, посмотрю хоть, как отец ухаживает за близнецами. Он делал это очень ласково и заботливо. Чаще всего детеныши висели у него на бедрах, словно вьючные корзины на осле. Они были так малы, что совершенно исчезали в его густой шерсти. Иногда оттуда появлялась крохотная, с орех, рожица, и на вас важно смотрели два живых глаза. В часы кормления отец повисал на проволочной сетке рядом с мамашей, и малыши переходили к ней. Утолят голод и опять цепляются за отца. Он страшно гордился своими потомками и безумно волновался за их благополучие. С каждым днем близнецы становились все отважнее. Покинув надежное убежище в отцовской шерсти, они совершали вылазки по ближайшим веткам, а родители любовались ими с гордостью, но и с беспокойством. Если в это время кто-нибудь подходил слишком близко к клетке, отец немедленно заключал, что на его дорогих отпрысков готовится покушение. Вздыбив шерсть, как разъяренный кот, он громко и визгливо отдавал какие-то распоряжения близнецам, но те не очень-то слушались и приводили своего родителя в полное отчаяние. Крича от ярости и страха, он мчался по веткам, хватал близнецов и сажал их на место, по одному на каждое бедро. Потом, сердито ворча что-то насчет распущенности современной молодежи и бросая на вас через плечо негодующие взгляды, удалялся, чтобы перекусить и успокоить свои нервы. Я с увлечением следил за мартышкиным семейством. Они напоминали мне скорее каких-то косматых эльфов, чем обезьян.
Естественно, интереснее всего получить приплод от тех животных, которых особенно трудно заставить размножаться в неволе. В Западной Африке мне удалось приобрести несколько сцинков Фернанда. Эти сцинки едва ли не самые красивые представители семейства ящериц. У них крупное, массивное тело, покрытое мозаикой из блестящих чешуй лимонно-желтого, черного, белого и сочного вишневого цвета. Правда, к тому времени, как мы устроили зоопарк на Джерси, в моей коллекции оставалось только два сцинка, зато это были отличные, здоровые экземпляры, и они хорошо прижились в павильоне рептилий. У большинства пресмыкающихся почти невозможно определить пол, поэтому я не знал, составляют наши сцинки пару или нет. Но я твердо знал, что если это пара, то шансы на приплод близки к нулю, так как вывести в неволе детенышей из яиц рептилий, как правило, чрезвычайно трудно. Черепахи, например, зарывают покрытые твердой скорлупой яйца в землю или песок. Но если температура и влажность в клетке хоть немного отклоняются от нужной, яйца пропадут. Либо плесень их съест, либо желток высохнет. У многих ящериц яйца защищены мягкой, напоминающей пергамент оболочкой. С ними и того труднее, так как они еще чувствительнее к влажности и температуре.
Зная все это, я с сомнением и надеждой смотрел на гроздь из дюжины яиц, которые однажды утром отложила на землю в своей клетке самка сцинка Фернанда. Яйца были белые, продолговатые, каждое величиной с миндалину. Самка (это бывает у некоторых сцинков) охраняла их и бесстрашно атаковала руку всякого, кто ее протягивал. Обычно ящерица, отложив яйца, уходит и не вспоминает больше о них, но самка сцинка иногда стережет гнездо. Чтобы нежная оболочка яиц не покоробилась от жары, ящерица время от времени орошает землю, где они зарыты, мочой и поддерживает необходимую влажность. Наша ящерица явно знала свои обязанности, и нам оставалось лишь ждать. Надежд на то, что из этих яиц что-нибудь вылупится, было мало и с течением времени становилось все меньше. Прождав несколько недель, я раскопал гнездо, полагая, что все яйца высохли. К моему удивлению, высохло только четыре яйца, остальные были мягкие, тугие. Цвет оболочки, правда, изменился, но это так и положено. Убрав испорченные яйца, я осторожно вскрыл одно из них скальпелем. Внутри лежал мертвый, но уже хорошо развитый зародыш. Значит, яйца оплодотворенные. Обнадеженные этим открытием, мы снова стали ждать.
Однажды утром что-то привело меня в наш павильон рептилий. Проходя мимо клетки сцинков, я заглянул в нее. Как всегда, она казалась пустой: у жильцов была привычка зарываться в землю и часами отсиживаться в норках. Я уже хотел уйти, когда заметил какое-то движение среди сухих листьев и мха. Что такое? Напрягаю зрение и вдруг различаю смотрящую на меня из-под широкого листа крохотную розово-черную головку. Я стоял будто вкопанный и, не веря своим глазам, глядел, как из-под листа выползает миниатюрное издание сцинка. Детеныш был всего около полутора дюймов длиной, тоненький-тоненький, расцветка такая же яркая, как у родителей, кожица блестящая. Он напоминал броши, которые женщины носят на отвороте пальто.
Если вылупился один, подумал я, могут быть и другие. Надо поскорее их выловить! До сих пор самка была образцовой матерью, но кто поручится, что она или самец не съедят детенышей.
