уверен, что вы остались в Деревне Кентавров до возвращения...
Но как он может говорить так! Ведь Честер не вернется...
— Я скачу во дворец узнать, кого поблагодарить за это чудо, — ответила она, — Разве ты еще не понял, что Ксанф, наконец, избавился от этой непристойности?
Бинк вспомнил: Чери считала магию именно непристойностью— по крайней мере, среди кентавров. Магию в другой среде она терпела по необходимости — Чери мнила себя либеральной личностью, хотя и предпочитала обсуждать различные магические темы сугубо абстрактно.
Что ж — Бинку были известны все подробности, и он был доволен (насколько подобные позитивные ощущения вообще могли владеть им в его состоянии), что хотя бы еще одному жителю Ксанфа перемены пришлись по душе.
— Боюсь, во всем виноват я...
— Ты?!.. Так ты уничтожил магию? — Она недоверчиво уставилась на него.
— Это — длинная история. И не очень веселая. Не думаю, что остальные воспримут ее с таким же оптимизмом.
— Вот что! Садись ко мне на спину — ты слишком медленно идешь. Я подвезу тебя до дворца, а по дороге ты мне все расскажешь. Прямо-таки умираю от любопытства!
Не умрет ли она на самом деле, когда узнает правду о Честере? Но — так или иначе, а рассказать ей придется.
Бинк забрался на нее, покрепче ухватился за гриву, и она сходу перешла на галоп. Он рассчитывал тащиться пешком весь день, но теперь такая необходимость отпала — Чери доставит его во дворец еще засветло.
Он начал рассказывать и поймал себя на том, что чрезмерно вдается в детали. И — понял почему: он все время норовил оттянуть тот момент, когда дойдет до последней жестокой битвы, в которой Честер погиб. Да, кентавр мог бы в ней победить, если бы его не поразил коварно нацеленный на Бинка Дурной Глаз, — но вряд ли Чери утешила бы такая оговорка. И теперь Чери — вдова, и сказать ей об этом придется так или иначе.
Повествование Бинка прервал громкий рев, и дорогу вдруг преградил дракон. Однако — каким жалким выглядело это чудовище! Некогда яркая чешуя потускнела и покрылась ржавыми пятнами, а когда он дохнул — вместо огня из пасти вырвалась струя пыли. Дракон определенно был очень ослабленным и больным — ведь он раньше целиком зависел от магии.
И все-таки... все-таки он напал. Напал стремительно и жадно, намереваясь сожрать и кентавра, и седока, и жеребенка.
Бинк обнажил меч. Чери проворно развернулась, изготовившись к ляганию. Да, дракон есть дракон — даже такой небольшой и невзрачный, он внушал ужас.
И тут вдруг Бинк заметил у него на шее шрам.
— Эй! — крикнул он. — Послушай-ка! Мы ведь с тобой, кажется, знакомы!
Дракон замер. Голова его приподнялась, глаза сверкнули: он определенно тоже узнал Бинка.
— Честер, Кромби и я встретили однажды этого дракона и заключили с ним мир, — пояснил Бинк Чери. — Мы вместе потом сражались с никельпедами.
— Сейчас никельпеды безобидны, — заметила она. — Их клешни утратили... — Она брезгливо поджала губы. — Они утратили эту самую магию. Я скакала прямо по дну Провала, наступала на них. И ничего они не могли поделать.
Бинку это уже было известно.
— Дракон! — сказал он. — Магия покинула Ксанф. Придется тебе научиться охотиться и воевать без помощи огня. А со временем ты обретешь черты своего манденийского родственника. Или же это произойдет с твоим потомством. По всей вероятности, ты станешь большой змеей. Мне очень жаль.
Дракон со страхом уставился на Бинка. Затем резко развернулся и помчался прочь — то прыжками, то скользя по земле.
— Мне тоже жаль, — проговорила Чери. — Теперь и мне ясно, что без магии Ксанф не будет прежним. Выходит — чары тоже, наверно, нужны. А для таких, как этот дракон... Для них магия просто необходима — ведь она для них естественна.
О, то было многозначительным признанием! Особенно в устах Чери.
Они двинулись дальше, и Бинк продолжил свой рассказ. Оттягивать печальный момент он уже больше не мог. И, наконец, собравшись с духом, сказал то, что обязан был сказать.
— И вот теперь Кромби — здесь, в бутылочке, — упавшим голосом закончил он и смолк, ощутив, как мгновенно напряглось тело Чери.
— Но Честер и Хамфри...
— Они остались внизу... Потому что я освободил Демона...
— Но ведь ты же не можешь заявить с полной уверенностью, что они погибли! — Хотя в ее голосе и промелькнула нотка надежды, она все еще была так напряжена, что Бинку было неудобно сидеть. — Их, наверно, можно отыскать... вернуть!
— Может быть... Только не знаю, как, — угрюмо ответил Бинк. Этот разговор ему совсем не нравился.
— Я думаю, что Хамфри, скорее всего, попросту заблудился — вот почему ты не нашел его тела. Его оглушило обвалом. Без своей информационной магии он мог сойти, скажем, за гоблина. А Честер... Он слишком упрям, чтобы... Он не умер — я чувствую! Он просто лежит в этом рассоле. Ты ведь сказал, что в озере сохраняется все, что...
— Да, — кивнул Бинк. — Но... оно настолько обмелело, что я даже видел извилины на Мозговом Коралле...
— Не до дна же оно высохло! Я уверена, что он лежит там, в иле, как... как тот грифон в бутылочке. И его можно разыскать, можно оживить..
Бинк покачал головой.
— Без магии ничего этого уже не получится.
Чери вдруг встала на дыбы и сбросила Бинка. Он пролетел по воздуху, увидел, как неумолимо приближается земля, и понял, что талант его уже не спасет. И... приземлился на руки Чери. В последний момент она успела подскочить и поймать его.
— Извини, Бинк... Меня выводят из себя эти непристойности. Кентавры и магия...
Она поставила его на ноги и отпустила, не закончив фразу. Пусть она и не была сейчас такой же прекрасной, как прежде, но кентаврская сила в ней осталась!
Да — сила, но не красота. Во времена магии у нее были величественные груди. Она, правда, и сейчас была пышнотелой, но все же несколько обрюзгла, как это нередко бывает и с женщинами, которые стали матерями. Но раньше ее лицо было восхитительно дерзким, а стало невыразительным. И что могло быть причиной таких внезапных перемен, если не утрата Ксанфом магии?
— Давай говорить откровенно, Чери, — произнес он, — Ты считаешь всю
