Девушка долго стояла на кухне и смотрела на тарелку своей матери, прежде чем смахнула обглоданные кости в мусорное ведро. Потом она вышла в гостиную и сказала матери в затылок:
– Разве ты не учила меня никогда не доедать всего, что лежит на тарелке?
– Ты поняла это превратно! Учи своих детей не оставлять ни крошки.
– У тебя было другое правило: «Никогда не доедай все со своей тарелки», – возразила девушка.
Она взглянула на полки, где были выставлены все ее медали и призы, взяла один кубок из наименее престижных – всего лишь второе место на региональном конкурсе «маленьких танцовщиц», но по размеру он был едва ли не самый большой и внушительный. Позолоченная фигурка делающей пируэт балерины на низком белом мраморном пьедестале.
Девушка помнила, как она танцевала, чтобы получить этот приз, потому что она помнила все. Помнила, как мать тонко улыбнулась своей маленькой балерине. И эта едва заметная улыбка стала крошечной наградой девочке за мозоли на пальцах ног и синяки под ногтями, за боль в голенях, в лодыжках, в спине, но превыше всего – за боль в животе от безжалостного голода.
– Ты не помнишь? – спросила девушка мать. – Если я забывала оставить что-нибудь на своей тарелке, ты запирала меня в комнате. Хорошие танцовщицы должны научиться следить за своими калориями.
Мать продолжала смотреть в мерцающий экран телевизора.
– Я не понимаю, почему мы сейчас об этом говорим.
Девушка тоже не знала, почему завела этот разговор. Ссора не входила в ее планы. Она пришла сюда попрощаться, потому что переезжала в другой штат со своим новым парнем – ирландцем, художником. Он считал ее нормальной. Считал, это мило, что она была балериной. Его сестра тоже балерина. Девушка знала, что балетный опыт его сестры кардинально отличается от ее собственного.
– Иногда ты запирала меня в комнате, дав только воду. Мне приходилось рассчитывать, на сколько ее хватит. Поступать так с маленькой девочкой… это было ужасно жестоко. Я думала, что буду сидеть там вечно. Я думала, что умру. Вероятно, я была близка к смерти. Несколько раз. – (Никакой реакции.) – У меня расстройство пищевого поведения, – продолжила девушка. – У меня проблемы со щитовидной железой, с уровнем железа, с зубами, пищеварением, мозгом, личностью. Я… не в порядке. – Она помолчала. – Ты сломала меня.
Из телевизора раздался и смолк взрыв консервированного хохота.
Наконец ее мать заговорила, немного нетерпеливо, слегка задорно:
– Ты всегда была такой лгуньей, Саванна. У тебя в комнате стоял телевизор. Как у маленькой принцессы в замке! Только взгляни на эти призы! Ты не думаешь, что у меня имелись более интересные занятия, чем мотаться с тобой по балетным концертам и конкурсам? У меня была своя жизнь, знаешь ли!
Вот, значит, как она жила с этим. Как многие живут со своими сожалениями и ошибками – просто мысленно перекраивают собственную жизнь. Эта женщина, например, заново создала себя в образе преданной матери, как будто балет был любимым занятием ее дочери, а не ее безумной идеей.
– Ты обладала весьма средним талантом, – после долгой паузы продолжила мать. Голос ее начал слабеть – снотворные таблетки постепенно делали свое дело. – Ты не была ничьей протеже, как твой брат. Я знала это с самого начала.
«Твой отец подсуетился», – засыпая, подумала мать.
Девушка сложила себя. Аккуратно. Геометрически. Как фигурку оригами.
Она вернулась на кухню и убрала там быстрыми уверенными грациозными движениями. Терла приставшее к плите пятнышко жира туго намотанной на большой палец тряпкой, пока оно не исчезло. Подмела пол. До блеска намыла раковину.
Вернулась к своей любящей матери в гостиную и застала ее крепко спящей на диване: голова откинута назад, открытый рот принял идеально овальную форму, как у вертящейся карусели на ярмарке.
Сегодня днем мать сказала, что иногда снотворное оказывает действие слишком быстро, она засыпает на диване и просыпается с болью в пояснице, причем сказала это так, будто ее дочь была в чем-то виновата.
Поэтому девушка решила взять на себя ответственность. Она выключила пультом телевизор.
– Давай-ка отведем тебя в постель, соня! Чтобы спина у тебя не болела!
Ей пришлось тащить мать, подхватив под мышки, но та была легкой как воздух, как крошечная балерина. Девушка доволокла ее до ближайшей спальни, которая оказалась той, где раньше жила она сама, со старым замком на двери.
Теперь считается незаконным иметь спальни, которые запираются на замок снаружи. Проблемы безопасности.
Когда девушка росла, похоже, проблем безопасности не существовало.
Она взгромоздила мать на свою бывшую кровать, плотно натянула одеяло поверх ее груди, расправила его и подоткнула под подбородок.
Справившись с этим, девушка обнаружила, что запыхалась и дышит часто, но с неким контролируемым радостным возбуждением, как будто выполнила какой-то экстраординарный, но всем известный, исключительный, но необходимый элемент танца вроде тридцати двух фуэте на пуантах.
– Спи крепко, не позволяй клопам кусаться. – Девушка поцеловала мать в лоб и ощутила на своей щеке ее теплое дыхание. В дверях она сказала: – Теперь мне нужно запереть эту дверь. Таково правило. Ты обглодала все кости, как мерзкая маленькая свинья!
Девушка нашла ключ от спальни там, где мать всегда держала его, – в плошке со всякой дребеденью. Эту милую вещицу подарил ей бывший муж. На ней были изображены, как на карикатуре, обнимающиеся мужчина и женщина. Над их головами витали сердечки и надпись: «Любовь – это… когда тебя любят в ответ».
Он был одним из самых милых мужей, научил девушку готовить, а потом ушел, забрав свою фамилию вместе с кухонными принадлежностями. Если бы он остался, то не допустил бы, чтобы с ней произошло то, что произошло.
Многие люди могли прекратить это, если бы только знали, если бы пригляделись повнимательнее, потрудились задать вопрос или выслушать.
Были учителя и другие балетные родители, врачи, которые могли бы заметить. Например, пластический хирург, который смотрел ее в детстве. Доктор Генри Эджворт. Мать отвела ее к нему на прием, чтобы узнать, можно ли «пришпилить» к голове ее «ужасные уши» и во что это обойдется. Это стоило слишком дорого.
– Я хочу есть, – шепнула девочка доктору, пока тот изучал ее «ужасные уши», и он усмехнулся, словно это было забавно, что ему довелось осматривать недоедающего ребенка.
Недавно он дорого заплатил за свой добрый смешок, хотя думал, что заплатил условленную цену за связь с потаскушкой, которую подцепил в ночном клубе. В любом случае все было по-честному.
Пока ее мать в ту ночь спала, девушка сходила в супермаркет, купила шесть коробок оптимальных для питания протеиновых батончиков. Они выглядели такими вкусными! Она приобрела поддон бутылок с водой, стянутых термоусадочной пленкой. Принесла эти запасы в спальню и оставила на полу рядом с кроватью. Мать мирно дышала ртом.
