Книга Быть человеком - Анна Максимова

имеет на них право. Эксперимент, бой с Дейвом, а теперь участие в спецоперации военных — это всё риски. Особенно последнее. Милена злилась совершенно справедливо. Он внимал с покаянным видом, вяло пытаясь донести мотивы своих поступков. Например, с Дейвом он давно хотел сразиться. А его присутствии при ловле пришельца необходимо. Пока это существо на свободе, никто не сможет чувствовать себя в безопасности. Дейв в одиночку может не справиться до прихода военных. Один раз ему повезло, но кто знает, как выйдет в этот? Да и не настолько Эрен ему доверяет, вопреки своим словам, что говорил военным. Так что он страховка.

Если злость он принимал покорно, то её слёзы приводили в отчаяние. Заставляли чувствовать себя невыносимо виноватым. Сколько раз Эрен обещал себе, что больше не будет её расстраивать? Много. И всё равно делал это. Хуже то, что даже будь возможность что-то изменить из действий последних дней, он был этого делать не стал. Бой с Дейвом дал представление о том, на что тот способен, а грядущая опасная вылазка вообще не подлежала обсуждению. Только когда Дейв будет окончательно закрыт в Управлении, а неведомая тварь уничтожена, он сможет почувствовать себя в безопасности. А главное, Милене ничего угрожать не будет.

На его радость, сейчас она не плакала, но с задумчивым видом подбивала его на поступок, которого он не понимал — познакомиться с дочерью Дейва.

— Да зачем мне это? — вопрошал Эрен.

— Она твоя внучка.

— Она дочь Дейва.

— Вспомни, чей он сын.

— Я не принимал участия в его появлении на свет!

— И тем не менее, факт родства на лицо, прости за каламбур. При этом, вы совсем разные, и ты сам говорил — Файна очень отличается от остальных гибридов. Настолько, что не способна выжить в их обществе.

Победу в споре одержала Милена. Зачем ей это нужно, Эрен не понимал. Сама ведь говорила — родственных чувств не питает, а он и подавно. И всё же, он поддался желанию возлюбленной, познакомиться с родственницей. Их общей на двоих.

— Ты не мой отец, — сказала Файна вместо приветствия вперив Эрена взгляд серых, как у Дейва глаз. — Кто вы такие?

— Меня зовут Эрен, а это Милена. Мы… Как бы это сказать, в некотором смысле родственники.

— Эрен… Я знаю кто ты, — от взгляда прямо в глаза стало ему стало не по себе. — Ты мой дед.

Вот так. Неужели Дейв просветил дочь о нём? Страшно представить, чего он наговорил!

— Верно, — отозвался Эрен не понимая, чего дальше говорить.

— Папа всегда очень ругался вспоминая тебя, — произнесла Файна. — Чего вы не поделили?

— Не сошлись во взглядах на некоторые вещи, — Эрен старался быть максимально дипломатичным. — Как много ты знаешь о себе, своих отличиях от обычных людей?

И всё-таки, не так она проста, как он видел в голове Дейва. Тот воспринимал её ребёнком во взрослом теле, а она была куда умнее и сознательнее.

— Папа думает, что я ничего не вижу и не понимаю, а это не так, — заговорила Файна. — Я знаю, что я не человек. Что пока была маленькой, меня папа кормил сырым мясом с кровью. Что он метал о процветании нам подобных и хотел убить тебя. С нами был другой гибрид — Тол. Мне он не нравился, он был жесток и безумен. Жаль, мне не удалось это вовремя донести до папы. Я хорошо чувствую чужие души и чего бы не думали о папе ты и все остальные, он не плохой.

А как иначе? Конечно не плохой. Какой ребёнок будет плохо отзываться о любимом родителе? Точнее, таких примеров масса, но до этого они должны пройти долгий и неприятный пусть разочарования. Дейву удалось остаться в глазах дочери хорошим.

— В нём много зла, но есть и хорошее, — продолжала она, удивив высказыванием. — Папа не жесток. Тол любил мучить свои жертвы, папа это не одобрял. Он вообще думал, я об этом не знаю! У него есть повод не любить людей, но нет ненависти к конкретным людям. Я пыталась показать ему, что люди в целом не плохие. Мы можем жить с ними в мире, жить среди них. Научить ценить чужие жизни. Он считал это наивностью и детской блажью. Я верю, знаю, у меня бы всё получилось, будь у меня больше времени. Мне мучительно больно, что он попал сюда из-за меня, ведь я вижу, как ему тут плохо.

Странные рассуждения. Своя логика в них присутствовала. В наблюдательности девчонке не откажешь, хотя очевидно Дейв скрывал от неё жестокую часть своей натуры и ограждал её, как мог, от непривлекательных сторон жизни. Оттого слова Файны несмотря на рациональное зерно, всё равно были крайне наивны. Убедить Дейва жить иначе и отказаться от того, чем он жил с момента побега? Склонить его к законопослушной жизни в человеческом социуме? Даже звучит нелепо. Расстраивать её Эрен не хотел, потому промолчал.

— Не веришь, — сделал она вывод по его лицу, затем обратила внимание на Милену. — А ты получается, моя бабушка? О тебе папа не говорил.

От Милены повеяло растерянностью. Несколько мгновений она ошарашенно хлопала ресницами и подыскивала слова.

— Нет, Файна. Я твоя тётя. Сестра твоей мамы.

— Сестра мамы? — интерес в глазах Файны вспыхнул ярким огнём, за которым таилась робкая надежда. — Я её совсем не помню. Папа говорит, она умерла и отказывается что-либо о ней рассказывать. Пожалуйста, скажи ты, какой она была?

Ещё бы он не отказывался рассказывать! Чего Дейв может знать о той, которая была для него всего лишь средством мести и телом, чтобы получить потомство? Эрен сильно сомневался, что он хоть имя Ангелины помнит.

Покосился на Милену и увидел, как она закусила губу, пытаясь взять себя в руки. Ей по-прежнему было больно. Скорее всего, она уже пожалела о желании навестить Файну, потому что та, с поистине детской непосредственностью, разбередила едва начавшую затягиваться рану.

— Её звали Ангелина. Геля для близких. Она была красивой, немного легкомысленной и очень жизнерадостной. Доброй, хотя и показывала эту уязвимую сторону своей личности избранным. Любила окружать себя красивыми вещами, музыку и большие шумные компании…

У самого Эрена за время короткого знакомства сложилось об Ангелине иное мнение, но он держал его при себе и не вмешивался. Милена знала свою сестру куда лучше него. Её взгляд, конечно предвзят, но это нормально. Он и сам уже забыл о былой неприязни. Самого факта, что она была сестрой Милены хватало, чтобы простить некрасивое поведение и испытывать грусть из-за столь