— Это моя ученица Михе, — сказала доктор Куи. — Почему здесь так грязно, дитя мое?
— Приношу свои глубочайшие извинения, мастер, — ответила Михе. — Я не успела прибраться.
— Надо успевать! — резко сказала Куи. — В лечебном заведении должно быть чисто.
— Да, мастер.
— Отодвинь стол и приготовь его для больной, — велела Куи и продолжала, гораздо ласковее: — Так, так, милая, подойди поближе, не бойся.
Вновь послышалось мычание.
Тайши, еще полусонная, моргнула.
— Она лечит коров?
— Только когда в делах застой, — объяснил Цзянь.
Почему-то он подумал, что Тайши нужно это знать.
Большую часть дня они провели в укрытии. В соседней комнате слышались мычание и сопение. Один раз корова ударила копытом в стенку; Михе велели убрать навоз. Наконец голоса на той стороне стихли. Первой вышла корова, а следом трое мужчин. Куи отдала Михе последние распоряжения и захлопнула дверь с такой силой, что задрожали стены.
Дверь спальни распахнулась, и в комнату заглянула измученная Михе. Передник у нее был запачкан кровью.
— Выходите, — устало сказала она.
Друзья окинули взглядом помещение у девушки за спиной: оно было похоже на бойню. У Синьдэ отвисла челюсть, а глаза стали круглыми, как блюдца.
— Что случилось…
Михе вскинула руку.
— Не надо!
— Конечно. Конечно. Кстати, как прошла встреча?
Михе щелкнула пальцами.
— Совсем забыла! Я получила ответ. Мои люди согласились вывезти вас из города. Моего отца помнят в Цзяи.
Цзяню стало одновременно радостно и страшно.
— Правда?
Цофи подняла бровь:
— Кто такие эти «твои люди»?
— Долго рассказывать, — вмешался Цзянь. — Да и не надо…
— Железная Сталь, — перебила Михе и торжествующе воздела кулачок в воздух.
Цофи хлопнула глазами.
— Преступники?
— Ты сказала, что знаешь, как выбраться из города? — спросила Тайши, проталкиваясь вперед. — Как? Когда?
— Когда в следующий раз повезут оружие. Мне не сообщили, когда именно, так что просто будьте готовы. Может быть, сегодня вечером. Или через неделю, — ответила Михе. — Когда это случится, около полуночи подъедет повозка мусорщика. Нас высадят у входа в сточную трубу и проводят за пределы города.
— Ты пойдешь с нами? — спросил Цзянь.
— Только до городских стен. Кто-то должен говорить с Железной Сталью.
— А ты? — спросил Цзянь у Синьдэ. — Ты с нами?
Тот помедлил.
— Я так далеко не загадывал.
Тогда Цзянь вспомнил, что не только он лишился всего. Жизнь старшего ученика до сих пор была неразрывно связана с Лунсянем. Синьдэ потерял не только наставника, но и крышу над головой. Не будь Цзянь так поглощен собой, он задумался бы над тем, в какой мере его присутствие отразилось на остальных.
Но думать долго было некогда, поскольку Михе заставила их отрабатывать оказанное гостеприимство. Им пришлось убирать коровьи внутренности и оттирать буквально все вокруг, чтобы мастеру Куи больше не пришлось бранить ее за «чужое свинство» (так выразилась Михе, прежде чем уйти мыться).
Синьдэ мыл полы, а Пахм расставлял мебель. Цофи помогала кипятить иглы, Цзянь собирал окровавленное тряпье. Они провозились до ночи и продолжили на следующий день, прерываясь лишь для скромной трапезы. Каждый раз Пахм поднимал тяжелый операционный стол одной рукой и относил его в угол, как мешок с мукой, чтобы можно было усесться на пол. После еды он ставил стол обратно. Цзянь дивился силе боевого монаха. Они едва перекинулись парой слов с той минуты, как познакомились, и это было просто чудо, учитывая тесноту.
— Эй, Пахм, — улыбнувшись, сказал Цзянь. — Мы ведь толком не поговорили. Я бы очень хотел узнать о тебе побольше, раз уж мы оказались повязаны.
Пахм, округлив глаза, что-то тихо и невнятно пробормотал.
— Что? — переспросил Цзянь.
— Ханьсу служат Тяньди, Ваша Святость.
Странно было слышать, что такой громадный человек говорит почти шепотом.
Цзянь испугался.
— Пожалуйста, не называй меня так. Я просто Вэнь Цзянь. Тайши сказала, ты монах Ханьсу. Я никогда раньше не видел их вблизи. Воистину, ты потрясаешь воображение. Кажется, недавно ты лишился наставника? Соболезную.
— Брат Люмань служил Тяньди.
— Понимаю… — Цзянь помолчал. — Я слышал удивительные рассказы о храбрости Ханьсу в бою.
— Мы посвящаем душу и тело…
Цзянь не разобрал остального.
— Простите, мне надо… двигать мебель, — коротко сказал Пахм, поставил стол на место и отошел в дальний угол.
Этот тип не просто казался высеченным из камня, он и вел себя как каменный. У Цзяня истощилось терпение.
— Послушай, я тебя обидел?
Пахм сдвинул плечи.
— Конечно, нет, Ваша Святость. Пожалуйста, простите меня. — И поспешно вышел в сад.
Цзянь был удивлен.
— Я что-то не то сказал?
Тайши усмехнулась:
— Ты не понимаешь, да?
— Что?
— Ты не понимаешь, какое значение имеешь для этих людей. Предреченный герой — основа культа Тяньди. Ты — легендарный спаситель, почти бог… — Тайши взглянула на Пахма. — Ханьсу — самые преданные из всех служителей Тяньди. Преданность помогает им вытерпеть мучительные испытания, через которые они проходят, чтобы стать такими.
Она вновь повернулась к Цзяню:
— Они идут на это добровольно. Ради тебя. А ты этого даже не знаешь.
— Знаю, конечно, — выпалил Цзянь.
— Правда? Подумай, мальчик. Хорошенько подумай.
Цзянь обратился к собственной душе и вдруг усомнился в том, что ему действительно это известно. Высоту своего положения он всегда считал данностью. Но после знакомства с Ханьсу, после стольких жертв, которые были принесены ради его защиты, Цзянь наконец понял, кто он такой. В прошлом он принимал чужое поклонение как должное, но после недавних событий стал относиться к людской вере со смирением, а не с гордостью. Он впервые осознал свою ответственность.
У него все сжалось внутри. Цзянь посмотрел на Ханьсу, который одно за другим надевал на запястье железные кольца.
— Если я главная фигура его веры, почему он так странно себя ведет при мне?
Тайши не стала выбирать слова:
— Возможно, он разочарован.
Цзянь поморщился:
— Его разочаровало несбывшееся пророчество — или я сам?
