Тварь? Видимо, в этом мире Василину я тоже потеряю. В любом случае она останется жива, и я искренне надеюсь, что не примкнет к моим врагам в надежде выпотрошить внутренности.
— За мной не будут охотиться.
— Ой ли! Да все кланы объединят усилия, поверь! Так уже было!
— Я знаю, что так было… И знаю настоящую историю Марии Розенкранц и знаю, почему сила перешла ко мне, но открывать правду тебе не стану.
— Это почему это? — Василина не выдержала, она распустила крылья и в комнате заметно изменилась атмосфера.
— Потому что теперь мы с тобой не друзья, — я постаралась отвечать спокойно, не выдавая своего горя и боли, — потому что я понятия не имею, что ты сделаешь с информацией и кем мне приходишься на самом деле. Ты знаешь, что я вернула воспоминания Леону, Воэру и Томасу, я могу вернуть их и тебе, но если честно, не уверена, что так будет правильно. Эти трое должны были знать, что произошло, должны были прочувствовать на себе ту боль, что испытали в прошлом, потому что это повлияет на будущее и защитит многих невинных жителей нашего мира, но вот ты… Ты, Василина, можешь жить спокойной жизнью, занять пост главы клана валькирий, да, не удивляйся, я знаю о предложении, и наслаждаться этим миром дальше. Что по поводу охоты на меня… Рискни. Поверь, я оправдываю свою родовую фамилию и я сильнее Марии.
Василина замерла напротив меня и… испытывала злость.
— Я обижена на тебя, но я не являюсь тебе врагом, — после долгого молчания она все же выдохнула и села на край кровати, — да, я сама не без греха, я следила за тобой, наблюдала, обманывала о том, кто я, но на это были причины.
— У меня тоже причины были не говорить всей правды…
— И то верно, — она схватилась за голову, растрепала копну густых волос и вновь замолчала на довольно долгое время, — и что теперь? Теория Вернера может оказаться правдой? В той реальности ты все же пошла на лекции и что было? Я могу это знать, не как свои воспоминания, а как твои?
Я долго не решалась рассказывать ей о прошлом, но в конечном итоге не выдержала. Это как чаша, которая постепенно наполняется эмоциями и желаниями, которые просто необходимо выплеснуть. Именно сейчас была последняя капля, когда просто хотелось поговорить… Хоть я и боялась, что доверяю это не тому человеку.
Я начала рассказывать медленно, постепенно — о бессоннице и ее звонке, о встрече с Вернером и его голосе. Василина слушала раскрыв рот и испытывала при этом искренний и не поддельный интерес. Как-то так вышло, что мы перешли на кухню и как в старые добрые времена стали пить чай. Меня начало трясти от волнения, ее от любопытства.
— Так и что дальше было? Он тебя правда к себе уволок? Покусал? Вот сволочь…
— Нет, его оборотень чугунной сковородой вырубил как раз вовремя, — в голове промелькнула мысль, и я осознала, что хочу сделать, — может пройдемся? Сегодня хорошая погода, мне нужно зайти в один магазин на Невском.
Василина кивнула, спрятала оружие духа, которое долгое время не решалась убрать и вышла вместе со мной на площадку.
— А что оборотень делал у вампира? — логичный вопрос, возникший в голове у Василины был ожидаем.
— В гости шел, они с Хартманном лучшие друзья.
— Хартманном? И какой он, этот Хартманн?
— Сложно описать в двух словах, но он своеобразная личность…
Мы шли по улице и довольно долгое время молчали. Иногда она спрашивала о Вернере, но постоянно удивлялась тому, как сильно стали отличаться реальности. Истинная пара — это и любовь и проклятье.
— Знаешь, я не верю в эти истинные пары, — заметила Василина, когда мы почти что подошли к Невскому, — что бы кто-то был мне предначертан судьбой… Чушь полнейшая, вот честное слово! Никогда не понима… ма…
А вот и отель…
Она замерла рядом с дверьми как раз в тот момент, когда он выходил на улицу…
Михаил Хартманн…
Их взгляды встретились, оба замерли, не в силах осознать то, что происходило между ними.
— Истинная пара существует, Василина, — я мягко отошла от них, — поверь мне. И не сопротивляйся.
— Марианна… Так ты… Ты специально меня сюда…
— Прости, я не удержалась. Бери свое счастье в свои руки, дальше уже без меня.
Я развернулась на каблуках и пошла прочь. Там я однозначно лишняя, а им необходимо время все осознать, вновь поссориться, помириться и признать тот факт, что судьба любит насмешки.
Оборотень и валькирия — что может быть чудесней? Они стояли друг за друга горой, отдали свои жизни — между ними будет крепкая связь.
— Ты считаешь, что имеешь на это право?
Услышать голос Вернера оказалось для меня огромной неожиданностью. Вампир вышел из тени, он смотрел разочарованно, испытывая злость и ни капли любви или нежности.
— Я считаю, что их пара заслуживает счастья. Я знаю, что Хартманн твой друг, и понятия не имею, к чему приведет их союз, но они предназначены друг другу. В прошлой жизни я стала связующим звеном, так почему в этом варианте все должно быть как-то иначе?
— Они могли встретиться иначе, понимаешь ты это? При других обстоятельствах!
— А могли не встретиться вовсе! — внутри все начинало закипать, — что мне теперь, убить себя? Думаешь, это решит проблему, Вернер?
Вампир был в ярости, он смотрел мне за спину, наблюдал за ними и не понимал, как действовать. Затем перевел взгляд на меня и больше не мог оторваться. Я чувствовала обиду, злость, смятение и ярость. Чувство несправедливости, словно меня обманули.
Его голос, взгляд, его запах — все это манило невероятно сильно, хотелось обнять, прижать к себе, разрыдаться, но…
Но я четко понимала, что на данный момент это невозможно. Вернер словно скала — холоден, непробиваем и зол.
— Знаешь, ты прав, Вернер. Думаю, мой уход может решить проблему. Имя Розенкранц не будет раздражать всех в нейтральной зоне и кланы смогут спать спокойно. То, что я сделала — не изменить. Но знаешь, я все равно рада, что ты …
Он резко дернулся, я не успела среагировать — скорость вампира была невероятной, да и мое чувство самосохранения заметно страдало рядом с ним.
Он резко поцеловал… Впился губами, прижал к себе невероятно крепко, вдыхал аромат волос.
— Ты как наваждение… рыжая ведьма… — шептал он у самого уха, — всю жизнь перевернула, стоило тебя увидеть…
Мы замерли, не понимая, что происходит. Мимо шли люди — кто-то улыбался, увидев наши эмоции, кто-то осуждающе смотрел, я же не чувствовала своих ног.
— Он сказал, что это как прожить две жизни, — заметил Вернер, — я сохраню… сохраню самого себя, если ты изменишь воспоминания?
— Сохранишь, Воэр же остался собой, как и Томас с Леоном. Они помнят две жизни, к тому же временной отрезок — год, это не так много.
