Они вполне отдавали себе отчет, что маркиз Белмор не смирится с бегством своей подопечной и будет искать ее, но покладистый капитан за небольшую добавку к плате за проезд согласился сохранить все в тайне. В пути Джессика только и делала, что стараюсь выбросить из головы тех, кого так спешно покинула. При мысли о папе Реджи в горле начинало саднить. Она отчаянно скучала по старому маркизу и молилась о том, чтобы здоровье его не пошатнулось вследствие ее поступка.
Вспоминать о Мэттью было сущим адом. Джессика старалась держаться, но каждый раз плакала, стоило ей вернуться мыслями к оставленному мужу. По правде сказать, она только и делала, что плакала с тех пор, как берега Англии подернулись дымкой и исчезли вдали. Постепенно слезы иссякли, сменившись тупой, ноющей болью в душе, и, очевидно, боль эта отсветом лежала на лице Джессики, потому что завсегдатаи таверны относились к ней тепло и всячески старались как-то поднять настроение. Одни рассказывали о долгих морских путешествиях вокруг всего земного шара, о неведомых странах и странных обычаях, другие приносили в подарок заморские безделушки, третьи пели протяжные моряцкие песни. Она не настаивала на особом уважении и не требовала внимания, но как-то само собой сложилось, что шумная и бесцеремонная морская братия взяла се под свое покровительство и всячески защищала от случайных грубиянов. Бывало даже, что трескучий удар кулака по столу обрывал слишком соленые шуточки бойких на язык посетителей.
Джессика старалась улыбаться, но даже улыбка выходила печальной, и скоро моряки прозвали ее Леди Грусть.
Вот и сейчас, думая о маленькой Саре, в этот момент спящей в своей кроватке на соломенном тюфячке, она улыбнулась печальной улыбкой. На троих им выделили комнатку над конюшней. Новый быт был так суров, что оставалось лишь надеяться на лучшую участь для Сары.
Почему бы и нет? Не всем же судьба отпускает горе такой щедрой мерой… некоторым везет.
Джессика подавила тяжелый вздох и улыбнулась матросам, ставя на стойку по большой кружке грога для каждого.
Нет, подумала она, Сара из того же теста. Значит, ей не спастись.
Мысли о лучшей доле были пустыми мечтаниями, а пустые мечтания она поклялась навсегда исключить из жизни.
— А ну-ка, девчонка, держи курс к нашему столу! — проревел кто-то. — У меня все кишки отсохнут, пока ты возишься. Давай, шевели задом!
— Эй ты, луженая глотка, поубавь пылу, — спокойно, но твердо обратился к буяну один из завсегдатаев. — Разуй глаза и увидишь, что девушка и так старается изо всех сил.
Джессика адресовала защитнику благодарную улыбку и поспешила выполнить заказ.
— У ней небось выдается минутка-другая? — подал голос краснолицый, с буйными рыжими вихрами ирландец. — Я не прочь, чтобы эта милашка пришвартовалась в моем порту. — Он похлопал себя по мясистым ляжкам.
— Приятель, подтяни портки и держи свою грязную пасть на замке! — тотчас огрызнулся другой покровитель Джессики. — Только такой осел, как ты, не поймет, что перед ним леди!
Ирландец недовольно хрюкнул, но не стал нарываться на взбучку.
Леди, подумала Джессика. Когда-то она считала себя таковой, но теперь поняла, насколько ошибалась. Ей казалось, что пора уже смириться, но раз за разом мысль о разбитой мечте приносила боль.
Мэттью стоял на палубе бригантины «Виндмеер», крепко держась за поручни. До маленького американского порта Чарльстон оставался день пути. Всего один день до цели, но он был, должно быть, раз в десять длиннее других дней.
Заслонив глаза рукой, Мэттью вглядывался в медленно приближающуюся линию побережья и спрашивал себя, найдет ли в месте назначения то, что так долго искал. Только через три недели удалось ему выяснить, на каком судне беглянки покинули лондонскую гавань. У него и в мыслях не было пускаться в погоню наобум, так как ложный след мог надолго отсрочить встречу. Морские путешествия занимали не дни, а недели, часто даже месяцы, в зависимости от цели.
Поскольку расспросы не принесли результата, Ситон дал объявление о щедром вознаграждении за сведения, и это сработало. Один из докеров припомнил, что видел, как три соответствующих описанию особы поднимались на борт судна «Галант», уходящего к берегам Америки. Мэттью поверил его словам после того, как тот описал детали одежды и багажа, не указанные в объявлении. Пару дней спустя явился еще один рабочий и подтвердил эту версию.
Сразу после этого Мэттью отплыл от английских берегов. Вояж, казалось, длился вечно, действуя на натянутые нервы. Поскольку в море пассажиру развлечься нечем, оставалось размышлять о том, какие опасности грозят женщинам, затерянным в отдаленном порту. Когда американский берег в конце концов замаячил на горизонте, Мэттью начал проводить все время па палубе, словно это могло ускорить прибытие. Сам того не замечая, он сжимал перила до боли в пальцах.
Помимо беспокойства за жизнь и здоровье жены, Ситон задавался вопросом, так ли ей недостает его, как ему се.
Еще в Лондоне Мэттью поклялся, что не оставит поисков до тех пор, пока они не увенчаются успехом, и теперь мог только повторять клятву снова и снова.
Джессика бесшумно открыла дверь в комнату, больше похожую по размеру на стенной шкаф, и склонилась над кроваткой, где спала, разметавшись, светловолосая девочка. В комнате было душновато, личико Сары покрывали крохотные бусинки испарины, волосы слиплись на лбу. Джессика осторожно отвела их. В этот вечер девочка уснула не сразу и несколько раз просыпалась с криком: «Папа!» Ей уже пытались объяснить, что случилось, придумать красивую сказку о причинах бегства, но Сара продолжала спрашивать, почему папа не приезжает за ней. Напрасно Джессика убеждала ее, что Мэттью всей душой хотел бы приехать, но дела удерживают его в Белморе, заставляя заботиться о тех, кто там живет.
— А мы? — спрашивала девочка. — Разве о нас он не должен заботиться?
Что можно было ответить на это? Простодушные вопросы Сары заставляли Джессику сомневаться в правильности совершенного поступка. Она хотела для девочки иной, лучшей доли, более легкой и счастливой жизни, семью и дом, любящих мать, отца и дедушку. Но возможно ли это было по сути своей? Когда-то сама Джессика попыталась улучшить свою жизнь, подняться к высотам, в мечтах озаренным солнцем богатства, но все равно оказалась прислугой в продымленной портовой таверне. Это могло показаться несправедливым, но, как сказал однажды барон Волвермонт, жизнь вообще несправедлива.
Кроме того, все оборачивалось не так уж и плохо. Ей не пришлось торговать собой, чтобы прокормить Сару. Джессика знала, что никогда не пошла бы на это, потому что в душе оставаясь женой Мэттью и хранила ему верность, в которой больше не было необходимости.
И так тому и быть, думала женщина, напевая над кроваткой Сары. Что бы ни случилось, какие бы еще испытания ни приберегала для нее жизнь, она никогда не пойдет на то, что заставит мужа презирать се.
Мэттью быстро шел по улице, протянувшейся вдоль свайной набережной чарлстонской гавани. Бревенчатый настил вдоль домов был наведен не так давно, но местами бревна успели погрузиться в густую вязкую грязь. «Виндмеер» пришвартовался ночью, а рано поутру Мэттью уже принялся за поиски. Стоило только начать расспросы, как портовые рабочие указали ему на таверну «Рыжая лошадка». Именно там служила женщина, прозванная ими Леди Грусть.
