— Если мадам объяснит мне, в чем проблема, возможно, я смогу ей помочь, — сладким голосом начала Камилла.
— It’s horrible! Это ужасно! — с сильнейшим акцентом воскликнула Лори Нойманн. — Я кажусь… толстой. Ваши продавщицы идиотки… Они ничего не понимают.
Одним движением плеча она сбросила на ковер шубу из лисы.
— Достаточно, Сюзанна! — холодно распорядилась Камилла, увидев, как к ним устремляется старшая продавщица.
Она пересекла комнату и наклонилась, чтобы поднять шубу. Существовало две вещи, которые мадемуазель Фонтеруа не собиралась терпеть: когда оскорбляют ее служащих и когда пренебрегают ее творениями.
— Боюсь, Дом Фонтеруа недостаточно хорош для вас, мадам, — сердито заявила она. — Вы, несомненно, найдете другой парижский Дом моды, который удовлетворит ваши вкусы. Сюзанна, — добавила она, поворачиваясь к заметно побледневшей старшей продавщице. — Презентуйте мадам флакон наших духов, а затем проводите ее к выходу. Я уверена, что у нее очень плотный график, а мы ведь не хотим отнимать у нее время, не так ли? До свидания, мадам.
Перекинув шубу через руку, Камилла вышла из салона.
«Как будто мне больше нечего делать», — злилась она, пересекая просторный холл и прислушиваясь к обрывкам разговоров. Какой-то мужчина подбирал меховую накидку — он хотел подарить ее супруге; темноволосая молодая женщина примеряла чалму из белой норки, болтая с подругой, которая в этот момент нанесла немного духов «Непокорная» на тыльную сторону кисти.
— Для отдыха в горах мы можем предложить мадам спортивную бобровую куртку, — мило щебетала одна из продавщиц.
Входные двери открылись, пропуская внутрь графиню де Борн в строгом сером костюме с лисьим воротником. Ее гордый фамильный нос столь же уверенно разрезал воздух, как нос корабля воду; за хозяйкой следовали две горничные, нагруженные белыми пакетами.
— Ах, мадемуазель Фонтеруа, какая радость видеть вас! — воскликнула знатная дама. — Так как я никак не могу запомнить цвета моих платьев, я решила, что самое простое — это взять несколько штук с собой, чтобы подобрать соответствующие манто.
— Мы могли бы приехать к вам домой, мадам, — улыбнулась Камилла.
Она очень любила Жозефину де Борн, отличавшуюся незаурядным умом и отменным вкусом.
— Да я все принесла. А еще я привела к вам мою дочь. Ей нужна какая-нибудь вещица для вечерних выходов, — и графиня указала на юную блондинку, которая смущенно прятала руки в карманы короткого пальто с капюшоном. — Но вы держите в руках нечто бесподобное. Мне просто необходимо примерить это творение… Давайте не будем терять время…
— Пройдите сюда, госпожа графиня, — пригласила внезапно появившаяся, как по волшебству, Сюзанна.
Маленькое войско последовало за старшей продавщицей, а к Камилле подошла ее секретарша.
— Мадемуазель, телефонный звонок, — прошептала она с заговорщическим видом на ухо начальнице. — Из Ленинграда. Вас ждут…
— Держите! — воскликнула Камилла, бросая манто на руки секретарши, и устремилась к лестнице. Эвелина не отставала от мадемуазель Фонтеруа.
У Камиллы сердце выскакивало из груди. Двумя неделями ранее она оставила секретарю «Союзпушнины» послание для Сергея. Она сообщила, что у нее есть некие проблемы с поставками и что ей просто необходимо поговорить об этом лично с месье Волковым. Секретарша, умилившись тому, что француженка неплохо изъясняется по-русски, пообещала, что она постарается разыскать Сергея Ивановича как можно быстрее, однако в настоящий момент его нет в Ленинграде, а точная дата его возвращения неизвестна.
Камилла почти пробежала по «галерее предков» и толкнула дверь своего кабинета. Когда Эвелина соединила мадемуазель Фонтеруа с абонентом, та сделала секретарше знак закрыть дверь. Она сконцентрировалась на том, чтобы, как просил ее Сергей, не называть никаких фамилий и имен. Волков предупреждал свою любовницу, что, если она когда-нибудь будет звонить ему в СССР, то должна быть максимально осторожна.
— Это ты? — спросила Камилла.
— Да.
Она закрыла глаза, испытывая немыслимое облегчение.
— Ты разыскивала меня, — продолжил мужчина. — Я думаю, что проблемы вовсе не с пушниной. Что-то случилось?
— Ты можешь говорить?
— Да.
— Речь идет о моем брате. Он — журналист. Он был арестован в Будапеште приблизительно три недели тому назад, во время восстания. У нас нет от него никаких вестей. Мы думаем, что это страшное недоразумение, ты понимаешь меня? Моя мама спрашивала, не мог бы ты нам помочь.
— Но почему она подумала обо мне? Она что, в курсе событий?
Камилла молчала, нервно теребя телефонный провод. Как отнесется Сергей к ее словам? То, что она ничего не рассказала о Леоне своим родным, оскорбит его или, что еще хуже, разозлит?
— Нет.
Теперь молчали на другом конце линии. Камилла нагнула голову, прижала пальцы к вискам.
— Ты меня слышишь? — спросила она, опасаясь, что Сергей может повесить трубку. Женщина закрыла глаза и напрягла слух, пытаясь услышать его дыхание. В трубке раздавалось легкое дребезжание.
— Не вижу, чем бы я мог тебе помочь. Я не имею никакого отношения к венграм.
— Но у тебя есть связи… Ты, конечно же, знаешь тех, кто мог бы навести справки и освободить Максанса. Ты должен нам помочь, я прошу тебя… Моя мать с ума сходит… — добавила Камилла, раздражаясь от того, что ей приходится выступать в роли просительницы.
Молчание Максанса теперь беспокоило его сестру так же, как и мать. Газеты публиковали фотографии зданий, подвергшихся бомбардировке, танков, разрушенных баррикад. Говорили о сотнях убитых, тысячах раненых. В Париже стихийная демонстрация протеста прошла мимо Дома Фонтеруа в сторону церкви Мадлен.
— Я прошу тебя… Он — твой двоюродный брат.
— Я подумаю, чем смогу помочь, — сухо сказал Сергей. — Но ничего не обещаю.
— Спасибо…
Камилла кусала губы. Что еще сказать ему? Вопросы роились у нее в голове. Что происходило с ним после того, как они расстались? Он все так же разрывается между Ленинградом и Сибирью? Он изменился? Еще никогда молодая женщина не чувствовала себя настолько нерешительной.
— Я даже не спросила, как у тебя дела, — наконец робко произнесла она.
— Все хорошо. А у тебя?
— И у меня все хорошо.
«С ума сойти, как же мы легко врем, когда становимся взрослыми!» — подумала Камилла.
— Я буду держать тебя в курсе событий. Если у меня появятся новости, сразу же сообщу. До свидания.
— Сергей, я…
Но связь уже прервалась.
Камилла медленно положила трубку, она только теперь отметила, что во время разговора стояла. Мадемуазель Фонтеруа села в кресло, она была совершенно опустошенной, как будто ей пришлось принять тяжелый бой. Все ее тело сотрясала нервная дрожь. Впервые за долгие годы Камилла услышала серьезный и спокойный голос Сергея и тут же поняла, как остро ей его не хватает. Женщина даже задохнулась от душевной боли.
