— Да, Роза, — сказал Эдвард, засмеявшись и обняв жену. — Прежде чем ты начнешь задавать бестактные вопросы, я тебе отвечу: да, это случилось. Ты удовлетворена?
— Я не собиралась спрашивать об этом, но должна была догадаться, — сказала Роза. — Это так похоже на Руфу — закрутить роман со своим собственным мужем.
— Так вот чем вы там занимались, дьяволы с незапятнанной репутацией, — язвительно заметила Селена.
Роза, шутя, дала ей подзатыльник.
— Несносный ребенок! Каково мне терпеть ее. — Она поежилась. — Ру, ты вся посинела от холода. Заходите в дом.
Все начали смеяться и говорить, перебивая друг друга. В следующее мгновение Руфа уже сидела на высоком табурете своей матери у плиты, чувствуя головокружение от тепла, в состоянии полного изумления и восторга от обрушившегося на нее счастья. Роджер приготовил ей чашку крепкого домашнего чая. Взглянув на Эдварда, она увидела в его глазах такое же счастье. Он выглядел моложе ее.
Линнет обхватила Руфу руками за шею.
— Больше тебе не разрешается никуда уезжать. Тебе разрешается поехать к Эдварду, и больше никуда. Ты слышишь?
Руфа погладила ее по головке.
— Меня это вполне устраивает. Мне не понравилось быть так далеко от вас.
— Зачем же ты уехала?
— Когда-нибудь я тебе расскажу. Я так по тебе скучала. — Она не могла оторвать глаз от девочки, которая стояла, прижавшись к ней.
— Я теперь живу у папы, — произнесла Линнет довольным тоном.
— Я слышала.
— Полли уехала. Она застала папочку в мамочкиной постели.
Руфа слишком устала для того, чтобы попытаться сделать строгое лицо, и, не удержавшись, рассмеялась.
— Боже мой!
— Правильнее сказать: слава Богу! — поправила ее Линнет. — Я была очень рада. Скоро у них опять будет свадьба, и я смогу надеть свое платье подружки невесты.
— Правда? И вы уже назначили день свадьбы? — спросила Руфа у Лидии.
Лидия кивнула:
— Первое апреля — и не вздумай говорить, что мы выбрали подходящий день.
— Мои поздравления! Я испеку для тебя еще один свадебный торт.
— Мы прибережем верхний слой для крестин, — сказал Рэн.
— Не надо, Рэн. Еще не время говорить ей об этом. — Лидия посмотрела на Руфу своими сияющими от счастья глазами. — Извини. Пока еще рано говорить об этом.
— Но вы пытаетесь? — спросила Руфа. Она улыбнулась, чтобы показать им, что она была бы рада. — Лидия, это было бы чудесно.
— Мы еще посмотрим, кто будет первым, — сказал Эдвард. — Пусть победит сильнейший.
Рэн дружески похлопал его по плечу.
— С возвращением в семью, Эд. От этих женщин Хейсти просто невозможно избавиться, так что лучше заняться тем, чтобы делать вместе с ними детей.
Селена протянула Руфе тарелку с имбирными звездочками.
— Я надеюсь, вы с Эдвардом придете завтра на рождественский обед. Это будет мой дебют, и я надеюсь услышать щедрую похвалу от кого-нибудь, кто знает в этом толк.
Руфа была поражена.
— Ты ведь не собираешься все готовить одна?
Молодая элегантная леди вдруг ухмыльнулась, вновь превратившись в ребенка.
— Я бы не отказалась от помощи в приготовлении индейки.
Лицо Руфы порозовело. Она оживала прямо на глазах у них, как японский бумажный цветок, брошенный в воду.
— Ты приготовила колбасный фарш для начинки?
— Да.
— А каштаны?
— Ага.
— Очищенные?
— Консервированные.
— Я купила пакет свежих каштанов в бакалейном магазине, — сказала Руфа. — Я знала, что они пригодятся. Завтра я захвачу их в церковь. Эдвард, в чем дело? Почему ты смеешься?
— Ты опять собираешься поднять меня на рассвете, не так ли?
— Да. Отоспишься в День подарков.
— Ничего не выйдет, — сказал Роджер. — А как же сбор охотников? Ты должен там быть, Эд. Мы не можем позволить старику Бьюту считать, что он обыграл нас только потому, что мы потеряли Настоящего Мужчину.
Рэн заявил:
— Запишите меня. Я ненавижу охоту, но мне пора сделать что-то, присущее Настоящему Мужчине.
Эдвард задумался.
— Я уверен, что где-то должна быть коробка с его старыми листочками.
Роза снова остро почувствовала присутствие Настоящего Мужчины. Она слушала, как трое мужчин говорили о сборе охотников в День подарков, как будто это он подал им эту идею. Было так приятно вновь слышать в доме мужские голоса. Она наблюдала за своими девочками, болтавшими и смеявшимися возле плиты. Лидия и Селена — постоянно натыкаясь друг на друга — накрывали на стол и наперебой рассказывали Руфе о поражении Смелли. Руфа, качая на руках Линнет, старалась внимательно слушать обеих. Роза заметила, как часто она бросала взгляды на Эдварда и как нежно он смотрел на нее, заметив ее взгляд. Это был неожиданный финал, но у Розы было ощущение, что все наконец-то встало на свои места.
За прошедший год она очень хорошо узнала Эдварда. Она обнаружила, что если счищать слой за слоем в его характере, то там не будет ничего, кроме доброты и великодушия. Она содрогнулась при мысли о том, что было бы сейчас со всеми ними, если бы не его бесконечная любовь к Руфе. Все кончилось тем, что он женился на всей их семье, смирившись с тем, что они до конца его дней будут надоедать ему. Он будет давать деньги на безумные проекты Рэна, которым не суждено сбыться. Он оплатит учебу Селены в университете и позаботится о том, чтобы холодильник в Мелизмейте всегда был полным. Когда-то Роза удивлялась, зачем все это нужно Эдварду. Сейчас, когда она увидела его вместе с Руфой, она все поняла. Он словно заново родился.
— Бифштекс готов, — позвала Селена. — Садитесь.
Дверь в зал со скрипом распахнулась. На пороге появилась Нэнси с пакетами в руках и с ягодами омелы в блестящих волосах.
— Счастливого Рождества! А где Руфа?
* * *
— Послушайте, ангелы поют пом-пом, пом-пом, возвещая о рождении нового Владыки! — пел Берри. Рядом на сиденье соблазнительно спала Нэнси, наполняя весь салон ароматом своих духов. Берри приказал себе не возбуждаться, пока ведет машину. В своей прошлой сытной и безбедной жизни с Полли он часто мечтал о том, чтобы провести одну ночь с Нэнси. Теперь он знал, что в отношениях с Нэнси понятия «достаточно» просто не существует. В течение последних двух дней они занимались любовью каждые четыре часа, во всех мыслимых позах. За всю свою жизнь Берри не испытывал такого безумного и до смешного нелепого счастья. Занимаясь любовью с Нэнси, он чувствовал себя сексуальным гигантом, Казановой, королем. Она любила его, и жизнь казалась трогательно-прекрасной.
