Сервиз благополучно перекочевал к новому владельцу. Де Мурвиль «добил» виллу и отправился наводить лоск на Лазурном Берегу. Мадам Легаре и мсье Кобзарь стали добрыми приятелями и компаньонами. Не любовниками! Исключительный случай в практике Натали. Но обе стороны, словно сговорившись, с первой минуты знакомства придерживались сексуального нейтралитета.
По натуре они были похожи и обладали почти равными силами. Никто из них не привык быть подчиненной стороной. Вздумай они перейти к интимным отношениям, они бы насмерть перессорилась меньше чем за месяц.
В детстве и юности их пути не пересекались: Кобзарь не принадлежал ни к «золотой молодежи», ни к романтической уголовной шпане, к которой одно время потянуло Наташу Бережковскую. Но если бы Аркадий вдруг захотел узнать о ее молодости побольше, то, конечно, нарыл бы лишнего. Что вовсе не улыбалось Мимозе. Она немедленно задавила в себе спортивное желание взять верх над этой сильной, крайне независимой и не в меру ехидной личностью, и довольствовалась в их отношениях дивидендами, которые приносили совместные дела. Работалось с ним легко и весело.
Кобзарь был идеальной кандидатурой для выполнения российской части операции «Альпийский мираж». Он не нуждался в инструкциях. Но компаньонам надо было обсудить детали, которые, как выяснилось в разговоре с Бидо, могли испортить всю обедню. Отоспавшись и почистив перышки, мадам Легаре направилась на виллу Аркадия.
Жена с дочерьми, троюродной теткой, внебрачным племянником и двумя собаками проводила летние каникулы на кобзаревском острове на Ривьере. В доме стояла редкая тишина. Только из гостиной слышались голоса – Натали застала засидевшихся визитеров. Это был финансовый магнат, с которым Аркадия связывали какие-то игры на фондовой бирже, и один из его сыновей. Серьезный молодой человек хотел издавать свой журнал, и отец, чтобы не мелочиться, подумывал, не прикупить ли ему пакет периодических изданий. Может, стоит выйти на российский рынок? А что думает об этом мадам Натали?
Наконец гости удалились.
– Ну-с, что мы будем делать с господином Бидо? – поинтересовался Аркадий. – Я, право, рад, что его возможности в России «сведены к минимуму». Я не хочу, чтобы неумеренное любопытство здешних Джеймс Бондов взбудоражило их московских коллег. Еще испортят мне отношения с поставщиками.
Натали понимала, что Аркадий прав на все сто. Бидо получил задание во всем помогать им в проведении задуманной операции, но какой разведчик, оказавшись почти в «логове врага», устоит против соблазна добыть что-нибудь «вкусненькое»?
– Я этим займусь. То есть я беру на себя Бидо. Метод простой – его надо загрузить ответственной работой. Иначе, как говорила одна бабушка, сатана всегда найдет дело для праздных рук. А вот московская резидентура…
– Ничего, я, кажется, знаю, как справиться с этим. Вся связь идет через этого хлюста Летисье. Это довольно слабое звено. У парня не было серьезной практики, а уж Россия для него – сплошная тайга, несмотря на знание языка и просмотр кинофильмов. Я позабочусь, чтобы у него не было времени на адаптацию. Скорее всего, мы сразу попадем за стол переговоров… обильно уставленный блюдами и бутылками. Надеюсь, обойдется без человеческих жертв.
– А у тебя что, в делах бывали жертвы? – заинтересовалась Натали.
Аркадий засмеялся.
– Почему-то нет. Меня самого один раз чуть не пристрелили в Африке, пришлось два часа провалятся на полу плетеной хижины, пока враждебное племя прошивало стены очередями из автоматов… В другой раз московский партнер отравился «левым» джином, но, слава богу, откачали. В крайнем случае, крошке Жаку придется подлечить печень. Хотя, как говорил один московский врач, «у каждого хирурга есть свое маленькое кладбище».
– Ну, мы тут не хирурги, скорее – гомеопаты. Ладно, начинай подготовку к вылету. А я займусь местными делами.
«У каждого хирурга есть свое кладбище…» Что же тогда говорить об агентах спецслужб! Мимоза не считала могилы надежд, судеб, идеалов, людей, остававшиеся за спиной на ее долгом пути. Друзья, враги, жертвы… Но о могиле на кладбище Сан-Жесье она не забывала никогда.
Проводив мадам Натали, Аркадий поднялся на второй этаж. Если внизу в гостиной он принимал людей и вел переговоры в своем кабинете, то на второй этаж посторонние не допускались.
Аркадий умел и любил командовать, а уж за свои деньги привык получать всё. Вполне естественно, что он вернул господину архитектору его план с недвусмысленными указаниями: желаю того-то и того-то. И тут же понял, что недооценил Жан-Мишеля (редкий случай, обычно он в людях не ошибался): из томного изнеженного херувима дизайнер на глазах превратился в бенгальского тигра. Глаза де Мурвиля метали молнии, когда он почти влетел к Кобзарю с планом наперевес.
– Мсье Кобзарь, я привык хорошо делать свою работу. Вы предлагаете мне сделать черт знает что.
– Кажется, я плачу за это деньги.
– Я не намерен жертвовать своей профессиональной репутацией, выполняя ваши капризы. Уверен, за гораздо меньшие деньги вы найдете дизайнера, который будет смотреть вам в рот и стоять на задних лапках. Могу даже подкинуть пару идей – золотой унитаз на колесиках вместо кресла и шелковая простыня в бриллиантовой крошке.
– Эй, это уж слишком, – возмутился Аркадий. – Допускаю, что я погорячился, фантазируя с дизайном, но в маразм не впадал. Вам не приходило в голову, что человек должен чувствовать себя уютно – хотя бы в собственном доме?
Де Мурвиль посмотрел на нувориша с интересом.
– Приходило. Скажу больше: в моем собственном доме есть комната, предназначенная для меня одного. Она на редкость не оформлена, и стоит в ней только старый диван, на котором лежит «Пари Матч» десятилетней давности. Иногда мне бывает уютно на этом диване, иногда – в кабинете или в мастерской. Я не хочу лишать себя выбора. То, что начеркали вы, обернется отсутствием выбора, неизбежно.
Пришел черед задуматься Кобзарю.
– Вы предлагаете мне в моих фантазиях ограничиться одной комнатой?
– Безусловно. Для стопроцентного проявления своей сущности человеку вполне достаточно одной. Всю остальную площадь доверьте профессионалу. В других комнатах он как бы смешивается – с женой или мужем, детьми, гостями, и это правильно. Нельзя вместо вина все время подавать неразбавленный спирт.
«Так подают же», – вспомнил родные просторы Аркадий. Но разговор перешел-таки в конструктивное русло, и в итоге план Жан-Мишеля был утвержден. Переступив впервые порог своего «интимного» кабинета, Кобзарь вздрогнул: настолько полно разгадал его де Мурвиль. Гениальный дизайнер, следуя пожеланиям заказчика, ухитрился ничем не оскорбить чувства меры, но пресловутая сущность обитала здесь, бросалась в глаза…
Кобзарь прошел к небольшой витрине с игрушечными солдатиками. Там, в укромном уголке, стоял его талисман. Аркадий взял маленькую фигурку пилота люфтваффе, поставил его рядом с письменным прибором на столе, а сам опустился в мягкое кожаное кресло на колесиках.
