Гном с ревом раненного зверя поймал и держал лезвие меча накинувшегося главаря, зажав на изгиб топора. Кобра яростно вывернул оружие, толкнул Гортта к стене, повернув того боком. Гном подмял под себя Нэй и, не выпуская клинка противника, стонал под жестокими ударами сложившихся в стальной кулак пальцев левой руки противника, нещадно бивших стойкого защитника в лицо, по ребрам, по плечу. Эльфка отчаянно закричала, видя, как от ударов ухает Гортт, сжав зубы и истекая кровью, что лилась ей на руки и грудь.
Не удалось. Кобра бессильно всадил когти в эту живую стену, что загородила от него единственную возможность спастись. Гном упал на колени, выронив топор и схватил Нэй в охапку слабеющими руками.
В этот момент Карнаж налетел сзади с яростным криком, и отбросил Кобру, ухватив того за волосы. Вдогонку броску сверкнул меч. Послышался звон падающих на пол когтей вместе с пальцами и глухой вой. Главарь с ужасом посмотрел на беспалую левую кисть и в его глазах загорелось дикое пламя безумия. С хрустом сжав зубы, он ринулся в контратаку.
Эльфка высвободила голову из-за плеча повалившегося на нее гнома и, не моргая, наблюдала за пляской смерти двух убийц. Нэй проклинала свое зрение, которое позволило ей увидеть все это зрелище, что приковывало взгляд и не позволяло сомкнуть веки. Эти дикие удары, крики, ни на что не похожее искусство, жестокое до отказа рассудка понимать смысл такого способа сражаться. И Карнаж, словно чужой, страшный, с искаженным яростью бледным, словно у самой смерти, лицом. Он двигался с такой скоростью, что в пору было пожалеть Кобру, который начинал сдавать, особенно после удара коленом в висок и опрокидывающего продолжения вторым коленом в грудь…
Еще и основанием рукояти в лицо! Зачем так?! Эльфка обхватила голову руками.
– Что?! - главарь кашлянул, потом снова, сопроводив гортанным хрипом, и приложил руку к губам, - Нет!
На пальцах осталась густая мокрота вперемешку с кровь.
Кобра замотал головой. Темнота сгущалась и плыла перед затуманенным взором. Между ним и окном стоял, тяжело дыша, Феникс.
Как тяжело дышит… Сейчас бы еще толику сил, чтобы добить этого проклятого полукровку, который наверняка не рассчитал и принял слишком много снадобий в надежде на короткий бой. Не вышло. Но «ловец удачи» все равно останется жив. Правда, придется ждать и мучаться, пока организм сам очистится от той дряни, которой он себя накачал. Однако Кобра знал, что не увидит этого. Тянуть время было бесполезно. Его противник предусмотрел все - клинок оказался отравлен.
– Да это яд, - подтвердил догадку главаря банды «ловец удачи».
– Я… буду ждать тебя в Бездне. И там… на глазах наших учителей, мы сойдемся в последней битве! - Кобра бросился в безнадежную атаку.
Клинки застонали. Карнаж рванул вниз, в сторону. Кобра не удержал и лезвие полукровки вырвалось, рубанув в кисть снизу, потом скользнуло под квадратную гарду и выбило оружие из ослабших пальцев. Меч Кобры со свистом вылетел в окно. Он попытался отступить и уклониться, так как сшибка вытянула его вверх во весь рост. Снизу раздался едкий смешок полукровки. Феникс подсел, перехватил свой меч одной рукой и толкнул за основание рукояти свободной ладонью снизу-вверх, пробив череп Кобры насквозь через подбородок в макушку. Короткий хриплый выкрик на островитянском наречии завершил добивающий удар:
– Умри!
Дверь проломилась внутрь, доски затрещали и посыпались на пол. Еще несколько ударов, и на пороге возник Тард. Бритва осторожно обошел замершего в исступлении оконченного боя Карнажа и приблизился к окну.
Нэй беззвучно плакала. Её слезы лились по бледным от пережитого ужаса щекам.
– Нэй, - позвал Бритва.
Эльфка посмотрела на него широко распахнутыми глазами и рыдание вырвалось из ее горла. Она завывала, плакала навзрыд пока гном поднимал привалившего ее Гортта. Но тот неожиданно крепко выругался. Тард даже выпустил друга, которого почитал убитым и оплакивал. Тот начал опадать на пол и руки Бритвы и Нэй вместе подхватили его, бережно опуская, хоть он бранил их и ругался как сапожник, утверждая, что сам вполне может и всем еще покажет где раки зимуют.
Карнаж тоже подошел к окну. Он было протянул эльфке руку, но, едва встретив ее взгляд, тут же отдернул. Снаружи полукровка увидел, как Эйлт терзал толстяка, загнав того к стене, с помощью кинжала «ловца удачи» успев сократить длину оружия противника на добрую треть.
Оттолкнув ступней обломок лезвия, вор зажал «в клещи» и вырвал из рук то, что осталось от шпаги Дика. Помощник начальника тюрьмы не мог ничего толком сказать на человеческом языке, даже попросить пощады. Полукровка загнал его в угол, где из городской стены выступала сторожевая башня и там вдарил двумя кинжалами сразу, разрезав грудь толстяка, словно ножницами. Дик упал. Эйлт замер над ним в ожидании. Уловив движение трехпалой лапы, вор окончательно осатанел.
– Гляди-ка, живой еще! - больше не пуская в ход клинки, полукровка бил противника ногами.
Потом все же остановился. Тварь даже не узнавала его, а только жалобно хрюкала, наверняка к этому времени окончательно перестав понимать, что происходит. Вор очень хотел знать, кто это сделал с Диком, лишив его радости мести, но понимал, как безнадежно это желание.
– Эйлт! - позвал друга Карнаж.
– Что?! - раздраженно обернулся вор, вопросительно разведя в стороны руками с окровавленными кинжалами.
– Сваливаем отсюда! - махнул рукой «ловец удачи».
– С удовольствием! - Эйлт даже не обернулся на стонущую жертву, направившись к борделю.
По дороге ему на глаза попался вылетевший из окна меч Кобры. Полукровка протянул руку за клинком, который украшали несколько драгоценных камней на рукояти и узор змеи работы старого мастера шел от гарды по лезвию.
– Не трогай! - донеслось из окна, - Это змеиное жало ядовито и после смерти хозяина!
Эйлт с досады плюнул, но послушался доброго совета.
То нечто, во что превратился Дик, заметив как мучитель скрылся за обитой железом дверью черного хода, зашевелилось и принялось отползать по стене в сторону переулков.
Повинуясь животному инстинкту сохранения собственной жизни, существо постоянно озиралось, принюхиваясь к воздуху окровавленным пятачком. Любой человек от такого количества ран и потери крови давно бы упал замертво, но тварь еще держалась. Однако, судьба, в лице фигуры, которая терпеливо скрывалась на одной из соседних крыш, завернувшись в черную накидку с капюшоном, пришла в движение. Небольшой лук появился в руках. Одна стрела легла на тетиву. Другую Тэтцу зажал в зубах. Повернувшись на согнутых в коленях ногах, он направил лук горизонтально, натянул тетиву, и прицелился. Когда существо достигло, переулка первая стрела сорвалась в полет. За ней, через мгновение, последовала вторая, хотя особой нужды в ней уже не было…
Стихия успокоилась лишь под утро. Тогда же в комнату, где за столом так и уснул на разбираемых им бумагах Рене, осторожно постучали. Начальник тюрьмы недовольно заворчал и посоветовал всем, кто беспокоил его в столь ранний час, убираться к дьяволу. Но незваные гости продолжали настойчиво колотить разом в четыре руки. Рене насторожился, подхватил шпагу со стола и отворил дверь. Там, согнувшись в поклоне, стояли трое промокших до нитки островитян. Один из них снял со спины и протянул перед собой на руках что-то длинное, завернутое в тонкую ткань с витиеватыми узорами, характерными для родины подносившего этот «дар».
