Человек сел на сырую траву, сжимая живот мгновенно ставшими скользкими от крови руками.
– Быстро! – прохрипел он. – Стань я тобою!
Эшблес смотрел на него сверху вниз; все возбуждение схватки куда-то испарилось.
– Ну же, – молил тот, роняя меч и начиная ползти к Эшблесу по траве. – Действуй! Где же обмен?!
Эшблес отступил на шаг. Его противник прополз еще ярд или два, потом вытянулся и затих.
Прошло несколько минут, прежде чем Эшблес тронулся с места, и когда он сделал это, он опустился на колени у бездыханного тела и мягко положил руку ему на плечо.
Если и существует награда после смерти, подумал он, для созданий вроде тебя, клянусь, ты заслужил ее. Бог знает, как ты добрался до Англии из Каира и как нашел меня. Может быть, тебя просто влекло ко мне – как призраков, по слухам, влечет на место, где они умерли. Ну что ж, в некотором роде ты все-таки станешь мною, войдя в мою биографию – в качестве трупа.
Немного спустя Эшблес вытер меч пучком травы, встал и убрал его в ножны, потом оторвал кусок шарфа и перевязал им порезанную руку. Холодный весенний ветер унес из его головы все мысли о прошлом, и с ожиданием приключения – ощущением, которого он не испытывал уже не одно десятилетие, – он спустился по тропе к привязанной лодке, оставив лежать на траве тело ка, созданного из него доктором Романелли так много лет назад.
Начиная с этой минуты, никто не знает, что со мной случится, задыхаясь от восторга, думал он, отвязывая веревку. Может, я через пять минут переверну лодку и утону, а может, проживу еще двадцать лет!
Он шагнул в лодку и вставил весла в уключины, и в три гребка вывел лодку на чистую воду. И гребя дальше, навстречу подлинной судьбе человека, что был Бренданом Дойлем, и Немым Томом, и Эшвлисом-сапожником, и Вильямом Эшблесом, и больше не был ни одним из них, он развлекал речных птиц всеми битловскими песнями, какие мог вспомнить...
...кроме «Yesterday».
