вырастут вновь» (указ. соч., с. 32). И Гитлер не стал ждать, когда «гений всех времен и народов» закончит реорганизацию своей военной машины, и вдарил всей своей мощью по пребывавшей в полном благодушии стране.
По словам маршала А. М. Василевского, если бы не трагедия 37 года, то не было бы и войны 41-го, Гитлер не решился бы ее начать (указ. соч., с. 32).
Германский штаб за полгода до нападения разработал план «Барбаросса», а советский Генштаб за несколько предвоенных лет не смог разработать план обороны. Оно и неудивительно, коль наиболее талантливые теоретики были перебиты, а ординарных сковал страх проявления какой-либо инициативы, чтобы не прослыть провокаторами, вредителями и прочими «врагами народа». Видимо, все полагали, что полевого устава Красной Армии, предписывавшего воевать только на территории противника, было достаточно для мобилизации и отражения нападения любого врага. Да и задорные песни тех лет вселяли несокрушимую уверенность в моральном превосходстве советского солдата, его способности выстоять и покарать любого посмевшего посягнуть на царство пролетарской справедливости.
Если завтра война, Если завтра в поход, Будь сегодня к походу готов!
Или:
Мы железным конемВсе поля обойдем, Соберём, и посеем, и вспашем. Наша поступь тверда, И врагу никогдаНе гулять по республикам нашим!
Славили Сталина, занимались повальным доносительством и верили в чудеса патриотизма.
Тухачевский допускал критику в адрес кавалерийской школы, имел собственные суждения по методам ведения будущей войны и уже этим вызывал подозрительность со стороны Джугашвили.
Канун войны отчетливо выявил всю порочность однопартийной системы, автоматически генерирующей авторитарную сущность установившейся власти с генсеком на ее вершине, неподсудной общественному мнению ни партии, ни общества. Судьба государства во многом стала зависеть от капризов вознесшейся на вершину власти личности. Развилось холуйство и раболепство, стремление угодить малейшим желаниям этой диктаторской личности, ибо карьера и благосостояние ближайшего окружения стала зависеть от благорасположения тирана к определенному субъекту его челяди.
Во второй половине тридцатых годов Сталин проводил довольно агрессивную политику в Западной Европе испанская авантюра, война с Финляндией, захват прибалтийских республик. К этому времени военные мускулы СССР стали достаточно мощными, чтобы проводить политику с позиции силы. Эта политика нашла свое отражение и в выступлениях делегатов XVIII съезда партии в марте 1939 года. Сталин: «Мы не боимся удара со стороны агрессоров и готовы ответить двойным ударом на удар поджигателей войны» (XVIII съезд ВКП(б)… С. 236).
Полковник Родимцев: «В грядущих сражениях с врагами нашей родины Красная Армия… будет смело и победно наступать согласно своему боевому уставу на территории нашего врага» (указ. соч., с. 510).
Такой же воинственностью отличались и выступления других делегатов.
С конца тридцатых годов в высших сферах военного и политического руководства СССР стала муссироваться тема внезапного превентивного удара. Эта тема корнями уходила в конец двадцатых годов, когда вышла книга бывшего офицера царского Генштаба В. Шапошникова «Мозг армии», в которой автор большое внимание уделил элементу внезапности удара по противнику в начале войны, который может с первых дней войны решить ее исход.
Эта тема отражалась в начале тридцатых годов в «Правде» от 20.05.1932, в «Красной звезде» прямо заявлялось, что «наша оборона это наступление» 17 ноября 1938 года (Суворов В. Разгром. Третья книга трилогии «Последняя республика». М.: АСТ, 2010. С. 62–63).
На теме внезапного удара остановился в своей речи в апреле 1940 года в ЦК ВКП(б) перед высшим командным составом РККА и Сталин: «Должна быть внезапность» (указ. соч., с. 65).
Не отставали от генералов и адмиралы. В декабре 1940 года на совещании командного состава флота адмирал И. С. Исаков заявляет: «Побеждает тот, кто упреждает» (указ. соч., с. 65).
Речь маршала Тимошенко, наркома обороны, на совещании высшего командного состава Красной Армии 31 декабря 1940 года была посвящена готовности Красной Армии с начала войны преодолевать оборонительные полосы с помощью массированных ударов мотомеханизированных и авиационных соединений с дальнейшим развитием наступательных операций вглубь позиций противника (указ. соч., с. 18).
Эта речь свидетельствует о том, что руководство РККА обладало знаниями о методах ведения современной войны и их практическом воплощении во взломе линии Маннергейма в начале 1940 года под руководством командующего Северо-Западным фронтом Тимошенко. Поэтому несостоятельны утверждения некоторых нынешних публицистов-сталинистов о том, что советские военачальники в канун ВОВ знаниями о ведении современной войны не обладали. Да, многих перестреляли, но весь опыт не был утрачен. А бездарное начало войны имело совсем другую основу.
Возвращаюсь к внезапности удара… 5 мая 1941 года Сталин выступил перед выпускниками военных академий Красной Армии. И вот что он сказал: «Мирная политика дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны, теперь надо перейти от обороны к наступлению… Красная Армия есть современная армия, а современная армия армия наступательная» («Полезно для пенсионера». № 39. 10.10.2013–17.10.2013).
Слова Сталина о современности Красной Армии не были голословными. Ее современное вооружение обеспечивалось производственными мощностями. Так, например, к лету 1941 года производственные мощности авиационной и танковой промышленности СССР превосходили немецкие в 1,5 раза. С 1930 по 22 июня 1941 года было произведено более 30 000 самолетов, 30 000 танков, 80 000 арторудий (Канун… С. 24). К началу войны самолетов было 20 662, из них современных 2739 (указ. соч., с. 26). Танков было 23 000-24 000, из них современных 1861 (указ. соч., с. 27).
К 22 июня 1941 года СССР имел 67 335 арторудий и минометов, немцы 61 000 (указ. соч., с. 28).
К 22 июня 1941 года Красная Армия имела 5,373 миллиона человек сухопутная 4,55 миллиона, ВВС 476 000, ВМФ 344 000 (указ. соч., с. 29).
В пяти пограничных военных округах было: у Красной Армии танков 10 394 (из них средних и тяжелых 1800), у немцев 3582 (среди них средних и штурмовых орудий 1654), и у союзников Германии 262 танка. Самолетов у Красной Армии было 7230 плюс у морской авиации 1397, или в целом 8600, у немцев 3664 плюс 978 союзников, или в целом 4600. Пехоты у нас было 2,680 миллиона человек, у немцев с союзниками 4,2 миллиона (указ. соч., с. 33–34).
Красная Армия располагала вооружением более качественным, чем немецкая. Советские пушки были образца 1938 и 1939 годов, у Германии 1918 и даже 1913 годов (Последняя республика… С. 97). И, как отмечал германский министр вооружения Шпеер, Красная Армия с начала войны располагала 120-миллиметровым минометом, равных
