– Забирай своего братика-попугая и уматывайте отсюда!
– Ты еще пожалеешь! Ты еще будешь плакать! – огрызается парень в салатных обтягивающих штанах.
– А то что будет? Расскажешь папочке? Пожалуешься дядюшке? Я их всех пошлю в жопу! Могу и им накостылять!
Главарь группы идет к своему пикапу и шарит рукой под сиденьем. Вытягивает оттуда бейсбольную биту и возвращается к закрытому автомобилю.
– Стоп! Я совершенно в этом уверен! Я не позволю тебе! – модник в розовой майке преграждает вандалу дорогу. – Для развлечения с тебя хватит пустых, брошенных машин…
– Ты мне не рассказывай, что я должен делать! – здоровяк упирает деревянную дубинку в худое плечо парня. – С дороги!
– Нет!
В этот момент верзила несильно бьет парня, который взвивается от боли.
– Убирайся! – цедит агрессор сквозь стиснутые зубы, а два парня в цветастой одежде вскакивают в гоночные машины и отъезжают.
– Может, вызовут полицию?! – шепчет Духа Марвану.
– Ты видела их регистрационные номера?
– Нет.
– Только циферка, ничего, кроме этого.
– Ну, и что с того?
– Номер 3, самый высокий уровень. Принцы в такие истории не вмешиваются, – просвещает ее Марвин. – Они никогда никому не расскажут, что здесь были. Я звоню матери.
Он всовывает телефон между колен и набирает номер, но никто не отвечает. Потом он пробует выцепить Сафиху, но также нет ответа.
Духа, нервничая, сглатывает:
– Вызови полицию! Уже пора. Даже пусть приедет бригада мутавв, но пусть кто-то нас отсюда вытянет!
– Звоните?! Ах вы хитрюги! Я вам покажу, как звонить!
Парень срывает с себя абаю и показывает сильное, мускулистое тело в кожаных черных брюках и обтягивающей футболке без рукавов.
– Идите к папочке, мои голубки!
Он замахивается и крушит бейсбольной битой лобовое стекло машины. Осколки засыпают сидящих внутри. Марван заслоняет Духу плечом, но через минуту чувствует, как сильные руки хватают его и вытягивают из машины. Палач бросает парня на бетон.
– Вы любите парней, значит, он ваш, – говорит он, смеясь, приятелям, которые, как пираньи, набрасываются на ошеломленного травмированного юношу. – А эта целомудренная девка – моя!
Девушке не помогают ни брыканье ногами, ни царапанье, ни крик. Бычок берет ее под мышки и бросает на багажник своей машины.
– Теперь у тебя будет радость в жизни, – он расстегивает брюки.
Испуганная Духа сопротивляется и пинает его в живот.
– Ты, сучка! – орет здоровяк, удивленный таким сопротивлением.
Очень злой, он подскакивает к ней, вначале сдирает с ее лица покрывало, потом – платок и, видя красивую женщину, довольно, развратно улыбается. Сопротивление все же не ослабевает, и он бьет ее наотмашь по лицу. Духа, падая, бьется виском о металлический борт машины и теряет сознание. Марван, удерживаемый двумя пьяными и обкуренными парнями, видит краем глаза, что творится в пикапе.
– Духа! – кричит он. – Духа!
Она не отзывается на его крик, только машина все больше качается, а изнутри доносятся горловые хрипы насильника. «Моя девушка! – плачет Марван. – Моя будущая невеста и жена. Мой цветочек. Сорвали его! Обесчестили!» Он охвачен несчастьем, которое случилось с его избранницей, у него уже недостает сил бороться с насильниками. Через некоторое время, избитый и униженный, лежа на холодном асфальте, он чувствует в кармане грязной тобы вибрацию телефона и слышит тихий звонок. Из последних сил ему удается ответить.
– Сафиха, сестричка! – кричит он срывающимся голосом. – Вызови полицию! Подземный паркинг под торговой галереей «Эр-Рияд». Немедленно!
* * *
Марыся с Махой, Сафихой и юристкой Муной, которая так пригодилась при освобождении Исры из тюрьмы, направляются к женскому исправительному дому на окраинах Эр-Рияда. Они входят через большие ворота во двор, окруженный четырехметровой стеной. Территория и здания выглядят как тюрьма.
– Комната свиданий там, – доброжелательно настроенная охранница показывает им дорогу.
– Я была уже в таких хоромах, и, верьте мне, это еще комфортабельные, – уверяет Муна испуганных женщин.
– Но почему она сюда попала? Я ничего в этом не понимаю! – выкрикивает в бешенстве Марыся.
– Такая система в этой стране, – холодно цедит Сафиха.
– Дорогая, так происходит не только в Саудовской Аравии, – Маха хватает дочку под мышку, но та вырывается со злостью.
– В Египте, Ливии, Иордании, Сирии… – юристка начинает длинный список. – Во всех арабских странах исправительные дома для женщин, от которых отказалась семья и у которых нет махрама. Если никакой мужчина из семьи не заберет женщину из полицейского участка или тюрьмы, то она попадает именно в такое место.
– Как это? – Сафиха застывает на месте. – Везде так происходит? Везде такая же грязь?
– И что дальше? – Марыся мыслит трезво, задавая логичный вопрос.
– Девушка со сломанной жизнью, изнасилованная и запятнанная, может здесь находиться до конца жизни.
– Ну, нет! Что вы! Я не согласна! – молодые девушки взрываются гневом, а в их глазах появляются слезы.
– У арестанток есть единственный шанс отсюда выйти. Появляется он, если какой-нибудь парень захочет на такой жениться. Только с таким условием они могут оставить эти стены.
– Какой-то саудовец возьмет себе опозоренную девушку в жены?
– Бедный саудовец, просто бедный, – с иронией в голосе Муна сообщает горькую правду. – Таких множество. А при случае этот сладострастный мужчина получит верную, чаще всего порядочную женщину, с которой к тому же может делать все, что душе угодно. Ведь она не побежит жаловаться к матери или отцу, не позвонит брату. Она одинока как перст и обречена жить со своим избавителем. Это один из видов рабства двадцать первого века.
– Неужели все же есть какой-нибудь шанс отсюда выйти? – Сафиха хочет увериться.
– Ну, да. Я же говорю вам, – подтверждает юристка.
– Только замужество, да? – по-прежнему спрашивает она.
– Да.
Девушка смотрит на мать, но та только сжимает губы и опускает взгляд.
– Сейчас же вытрите глаза, сделайте хорошую мину при плохой игре и поддержите подругу. Неизвестно, когда удастся договориться о следующем свидании.
Муна поправляет девушкам абаи, закрепляет платки и похлопывает Маху по бледной щеке.
– Головы кверху и улыбка, – говорит она, открывая дверь.
В большой комнате, скорее всего столовой, длинные столы, при них ряды деревянных стульев. Стиль интерьера аскетический, но все чистое и новое, и царит тут приятная прохлада. У большой столешницы сидит Духа. Она бледненькая, с болезненно запавшими щеками, еще более худая, чем обычно. Когда она поднимает голову, в ее глазах не видно грусти после страшных событий, но и радости от визита знакомых тоже нет. В них можно увидеть только полную эмоциональную пустоту.
