Тихо, крикнул кто-то. Слушайте.
— Повторяю. На машину с сенатором Донахью, следующую из Национального аэропорта на Капитолийский холм, совершено вооруженное нападение.
Как тогда с Кеннеди — кое-кто из сотрудников постарше внутренне сжался; точно такое же сообщение поступило в 1963 году из Далласа.
О Господи, услышала Кэт первый вскрик. Пожалуйста, не надо! Она смотрела на экран, едва слыша голоса. Повернулась и шагнула к дочерям, обняла их за плечи и привлекла к себе, утешая.
Экстренное сообщение кончилось. Пожалуйста, не возвращайтесь к обычной программе, взмолилась какая-то ее часть. Хотя бы так проявите свое уважение. Только бы не Джек, молилась она, лишь бы Джек уцелел.
На экранах, показывающих, что происходит в конференц-зале, были лица мужчин, женщин и детей. Кто-то пел, кто-то смеялся. Все ждали. Изображение на канале «Си-би-эс» померкло и сменилось другим: появились слова — ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ, затем лицо женщины-диктора.
— Нам сообщили, что на сенатора Донахью, следующего из Национального аэропорта на Капитолийский холм, было совершено покушение. Сенатор собирался выдвинуть свою кандидатуру на пост президента.
Тихо, крикнул кто-то, перекрывая шум. Слушайте.
На другом экране тоже появился диктор.
— Нам только что передали, что машина сенатора Джека Донахью подверглась нападению в центре Вашингтона. Предполагается, что нападавших была целая группа.
Все лица обратились к экранам, наступила тишина. За первым шоком пришло осознание. Все молчали — никому не повиновался язык.
Диктор посмотрел на принесенный ему лист бумаги, затем поднял глаза. Его голос вдруг изменился — из встревоженного он стал мрачным, почти угрюмым.
— Нам сообщают, что сенатор Джек Донахью убит.
Подключаю вас к прямой линии, крикнул по радио диспетчер «Си-эн-эн» своей бригаде в зале.
Сначала лицо и плечи девочки в переднем ряду — оператор понял это инстинктивно, за полсекунды до того, как глава съемочной группы шепотом отдал ему инструкции.
— Мамочка, — ее голос услышали все. — Что случилось?
По щеке женщины скатилась первая слеза.
— Мама, почему ты плачешь?
Может быть, ответ матери был не совсем корректен, но он отражал то, что чувствовали все присутствующие.
— Потому что они убили нашего президента.
Все стояли тихо и неподвижно. Не знали, что сделать и что сказать. На первом экране вновь появился диктор.
— Подтверждение. Сенатор Джек Донахью убит.
Они все еще не знали, что говорить и что делать.
И вдруг раздался глубокий, звучный голос. Голос моряка-ветерана, стоявшего рядом с матерью девочки. Его правый рукав был скреплен булавкой повыше локтя, и потому он прижимал к груди левую руку.
Ты видишь, как реет,
зарею умытый,
тот стяг, что вчера
вдохновляя нас на бой?[18]
Его поддержал второй голос, затем третий.
Чьи звезды и полосы
над бастионом
вселяли в нас мужество
в битве ночной?
Вдруг голос моряка дрогнул. На миг он перенесся в другое место и другое время. На миг он снова очутился на речном берегу во Вьетнаме, где ему грозила близкая смерть. Ребенок на руках женщины рядом вдруг показался ей тяжелым — не было сил держать его. Ветеран повернулся, взял девочку одной рукой, и она крепко обняла его за шею.
Что в зареве алом
взвивался над нами,
рождая смятение
в стане врагов?
На канале «Си-би-эс» снова появилась женщина-диктор.
— Подтверждение. В Вашингтоне убит сенатор Джек Донахью. В настоящее время тело сенатора переправляется на вертолете в Военно-морской госпиталь в Бетесде. — Она пыталась скрыть свои эмоции. — Его застрелили, когда он ехал на пресс-конференцию, чтобы провозгласить выдвижение своей кандидатуры на пост президента США.
По щекам ее покатились слезы. Она отвернулась от камеры, не зная что делать. Продолжай, услышала она в наушниках голос директора программы. Говори то, что ты хочешь сказать.
Она заставила себя поднять взгляд, и все поняли, что́ она сейчас скажет.
— Они убили Джона Кеннеди. Убили Мартина Лютера Кинга. Убили Бобби Кеннеди…
Она не могла договорить последние слова.
И вот теперь — Джека Донахью.
Она вытерла слезы и попыталась справиться с собой.
— Извините за то, что высказала свое личное мнение по поводу убийства сенатора Джека Донахью, который сегодня должен был вступить в борьбу за звание кандидата в президенты от Демократической партии.
Некоторые из тех, кто был в конференц-зале, взялись за руки, некоторые стояли по стойке «смирно». Пение разносилось по мраморным коридорам, долетало до комнаты 394, хранящей память о своих прежних хозяевах.
Так пусть же полощется
Звездное Знамя
над краем свободы,
страной храбрецов!
Кэт Донахью прижала к себе девочек и вспомнила тот вечер, когда они с Джеком прогуливались по лесу. Вспомнила, как она попросила его назвать свои любимые строки, как заставила пообещать, что он включит их в свою нынешнюю речь и повторит, вступая на пост президента.
Она повернулась к одному из юристов.
— У вас есть копия речи Джека?
— Сегодня утром передали по факсу.
Пробил час — герой явился, вспомнила Эви. Похоже, что место героя займет героиня.
— Ты твердо решила? — спросила она Кэт. Потому что если так, я буду рядом.
— Да.
Давайте копию, сказала она юристу.
Кто-то слева от нее плакал, кто-то пытался кого-то утешить. Кэт Донахью взяла речь, села за стол и добавила в начале две фразы.
Это речь, которую собирался произнести Джек. Я делаю это за него.
Затем открыла последнюю страницу.
В час максимальной опасности я не увиливаю от этого жребия, я приветствую его.
Изменила следующую строку.
Сегодня, стоя на месте, где должен был стоять Джек, я выдвигаю свою кандидатуру на пост президента от Демократической партии.
— Это окончательное решение? — снова спросила Эви. — Ты понимаешь, что это значит, какие опасности тебя ждут?
— Да, — ответила ей Кэт Донахью.
Она услышала, как открылась дверь. Повернулась и увидела Хазлама. Негодяй, хотела крикнуть она, но язык не повиновался ей. Ты же должен был уберечь Джека. Ты говорил, что защитишь его. И я поверила тебе.
