— Вы знаете, как его зовут?
— Вы посылали ему телекс… Мы даже подумали, что он родственник миссис Ландлер.
— Он очень привязан к моей жене, как второй отец.
— Второй отец. Он сообщит родителям миссис Ландлер?
— Они умерли лет десять тому назад.
— Оба?
— Да. Несчастный случай.
— Как это печально, — сказал он. — У вас есть дети, мистер Ландлер? Или у мадам есть дети от первого брака? Если я правильно понял из тех немногочисленных сведений, которые мы имеем, вы ее второй муж.
— Нет, третий.
Я был третьим бочонком, который достали при игре в лото.
— Логично предположить, что вы являетесь наследником вашей жены.
— В этих предположениях нет никакой логики. Я отказываюсь говорить на эту тему. Я люблю свою жену, у меня есть работа. В тридцать шесть лет больше ничего и не нужно…
— Рад встретить такого бескорыстного человека, — сказал он. — Но в моем докладе не указано, что вы получили ответ от мистера Сэндерса…
— Он еще не подал признаков жизни.
— Где он сейчас находится?
— В Лос-Анджелесе.
— Там его нет, — сказал инспектор — Мы звонили туда, его секретарши не знают, где он…
— Он скоро позвонит.
Он считал меня незначительным, ему казалось, что он просто теряет со мной время.
— А как у вас со здоровьем, мистер Ландлер. Вам лучше?
— Я страдаю душевно. Я очень обеспокоен. Как можно потерять человека в этой прекрасной стране, где все так хорошо организовано? Есть ли у вас новости о «лендровере», который доставил голландцев?
— Мы разыскиваем голландцев, которые его наняли. Из Самбуру они направились на озеро Туркана, а потом в Эфиопию. Найти и допросить их будет очень сложно. Впрочем, нет никаких доказательств того, что ваша жена уехала именно на этой машине.
— А другие машины отеля?
— Все они были забронированы за несколько недель. Но в Наньюку туристы часто приезжают, чтобы полюбоваться на гору Кения только на время ланча. Этот отель — один из самых известных в мире. Ваша жена могла уехать с проезжими туристами.
— У жены не было никаких причин путешествовать на попутных машинах автостопом.
— Причины, мсье… Люди непредсказуемы. Как только мистер Сэндерс проявится по телефону или но телексу, дайте нам знать.
— Непременно.
Он подумал, ему хотелось спросить меня о чем-то, но он не знал, с чего начать.
— Мы считаем, что она вернулась сюда, в Найроби, — произнес он наконец — Мистер Ландлер, еще один вопрос. Боюсь вас шокировать…
— Я готов. Задавайте.
— В каких личных отношениях была миссис Ландлер с кенийцами?
— Была? Есть! В самых лучших. Жена хочет переехать сюда жить. Полагаю, вам известно о существовании ее великолепного дома на Лоита Плейнс?
— Слышал о нем. Мы знаем, что она хочет отремонтировать его и построить вокруг школу, ясли для детей женщин, которые занимаются ремесленным производством. Вопрос, мистер Ландлер, в другом…
— Слушаю вас.
— Это сложно выразить. Но у меня нет выбора, и поэтому я вас спрашиваю: могла ли миссис Ландлер быть в любовной связи с каким-нибудь кенийцем? И этот кениец мог бы, скажем так, спрятать ее. Если она уехала с ним, к примеру, в такое место, как Ламу, или на любой другой остров, чтобы ее отыскать, придется потратить много времени.
Я уверенно произнес:
— Нет, такой связи у нее не было.
— Даже до вашей свадьбы?
— Уверен, что нет. Это, возможно, единственное, в чем я могу быть уверенным.
Он встал:
— Спасибо за сотрудничество.
— Это нормально, речь идет о моей жене.
— Конечно, мистер Ландлер. Но все равно спасибо.
Прилетевший из Лос-Анджелеса Сэндерс был очень бледен. Он старался побороть глубокое волнение, которое понемногу перерастало в панику. Он постоянно задавал мне вопросы и сопровождал мои ответы своими комментариями:
— Энджи своеобразный человек, она непредсказуема, но любит жизнь. Между вами не было ссоры? Чего-нибудь непоправимого?
— Нет. Отнюдь. Я ничего не понимаю. Мне казалось, что мы были счастливы.
Устроившись в отеле «Нью-Стэнли», мы ждали новостей на месте, в Найроби. «Надо найти Энджи», — повторял без конца Сэндерс и изводил полицию. Он съездил в коттедж, предупредил дирекцию отеля «Дайане Риф». Никто не видел Энджи. Сэндерс вел себя, как отец при трагическом исчезновении дочери. В какой-то мере он экспроприировал мое предполагаемое горе, он руководил расследованием через полицию, почти лишал меня права быть в будущем неутешным вдовцом. Мне приходилось изображать горе. Эта роль выводила меня из состояния душевного равновесия. Я был вынужден постоянно контролировать себя. Я ни разу не совершил никакой оплошности, всегда говорил об Энджи, а не об Энни, но на каждом допросе меня прошибал пот. Спустя пять дней после начала расследования инспектор захотел поговорить с Сэндерсом. Тот настоял на том, чтобы на встречу он пошел один. В полиции ему сообщили, что на южной границе национального парка «Масаи Мара», неподалеку от границы с Танзанией, был обнаружен обезображенный труп белой женщины. Черепная коробка была разбита, конечности разорваны, тело представляло собой отдельные куски мяса, державшиеся на человеческом позвоночнике. Лица не было. Был также обнаружен кусок рубашки цвета хаки, к которому была прикреплена золотая брошь с бриллиантами в виде головы льва. Это было одно из самых любимых украшений Энджи.
Я был похож на зомби. Сэндерс, ставший буфером между мной и полицией, старался уберечь меня от потрясения. В ходе следствия, на котором обсуждались ужасные подробности, он повторял всем и каждому: «Я был вторым отцом для Энджи Фергюсон, я знал с детства ее привычки, ее мании, ее слабости. Я могу помочь лучше, чем мистер Ландлер, ее третий муж. Он в отчаянии, совершенно подавлен, давайте поможем ему выдержать это испытание».
Сэндерс стал и для меня вторым отцом. Охваченный страхом, от которого перехватывало дыхание, я все же не верил в смерть Энни. Может быть, она дала одно из украшений в обмен на тайный выезд из Кении? Возможно, она стала жертвой браконьеров, авантюристов? Возможно, они выбросили ее тело из машины, чтобы ее съели хищники? Но зачем тогда было оставлять на трупе такую дорогую вещь? Я ушел в полное молчание, окружающие считали мое поведение следствием пережитого удара.
Мы уехали из Кении, имея на руках свидетельство о смерти Энджи Фергюсон. Меня избавили он зрелища кусков тела в морге, только показали драгоценность. Мне пришлось выйти из кабинета комиссара полиции, меня тошнило.
Когда мы уже сидели в самолете до Нью-Йорка, Сэндерс тронул меня за руку:
