Глава 27. Камень трезвости — аметист
Серый ангел
Злобин сосредоточенно поглощал борщ, как принимают необходимое лекарство. И тяжесть, нараставшая в желудке, не приносила удовлетворения. Еда сейчас была для него не удовольствием, а просто калориями, белками, жирами и прочими составляющими, которые необходимо ввести в организм, как бензин в бак машины. На обед домой он приехал из принципа. Официальный обеденный перерыв потратил на дознание в морге и два допроса в отделении милиции и посчитал своим законным правом провести час в спокойной обстановке.
Но если в родных стенах можно отдохнуть телом, то голову отключать Злобин не научился, что он считал своим самым большим недостатком. Занимаясь домашними делами, он продолжал вести дела, спящие в этот момент в его сейфе. По рассказам подследственных, он знал, что в камере они занимаются тем же, только, естественно, просчитывают ходы, уводящие от ответственности, а не подводящие под статью, чем была занята голова Злобина.
В кухню вошла жена, села напротив и, подперев кулаком щеку, стала смотреть, как он ест.
— Второе будешь, Андрюша? — спросила она. — Есть гречка с котлетой.
Злобин отодвинул пустую тарелку. Прислушался к себе, аппетита не было. Но жену обижать не хотел.
— Вера, только чуть-чуть. Мне уже пора бежать.
Жена повернулась к плите.
Худенькая, как тростинка, студентка мединститута Верочка, за которой ухаживал будущий юрист Злобин, с годами округлилась, и тело вошло в полную гармонию с характером, мягким и спокойным. Круглое, с крупными, но правильными чертами лицо Веры светилось добротой, что умные мужчины ценят выше, чем классическую красоту. Злобин не раз втайне поздравлял себя с удачным выбором — кандидаток в жены было немало. Только Вера сумела уравновесить взрывной и упрямый, в казачью родню, характер Злобина, и в семье царили мир и покой. Они уже давно установили правило: о работе дома — ни слова. Когда под одной крышей живут следователь прокуратуры и врач-онколог, обсуждение производственных проблем в семейном кругу уюта в доме не прибавят. Не успеешь оглянуться, как атмосфера в доме пропитается духом каталажки и больничной палаты.
— Я брюки и рубашку уже замочила, Андрюша. В комнате возьмешь другие.
Злобин по интонации понял, что Вера из последних, сил крепится, чтобы не нарушить табу на разговоры о работе. Про одежду, вымазанную в морге, она напомнила не. случайно.
Поковырял вилкой котлету.
— Как Зинаида Львовна? — спросил он, первым нарушив табу.
Жена полчаса назад вернулась из квартиры Коганов, где бомбой взорвалось известие о гибели Черномора. У плохих новостей длинные ноги, а у сердобольных кумушек — длинные языки. Злобин еще осматривал место происшествия, а жене Когана уже сообщили новость.
— Плохо, Андрюша. Как узнала, что с мужем беда, она словно заледенела. Пришлось «скорую» вызвать. Увезли Зинаиду Львовну в кардиологию. — Вера промокнула глаза уголком фартука. — Боюсь, уйдет она, — тише добавила она.
— Как — уйдет? — нахмурился Злобин.
— Врачи не говорят про больных «умер», а только — «ушел». Так принято.
— Странно. — Злобин покачал головой. — Вроде бы вы тоже рядом со смертью каждый день находитесь, а так уважительно… у нас пацаны еще толком бриться не умеют, а послушаешь: «трупешник», «замочили», «бытовуха с мокрухой». Почему так?
— Не знаю, Андрюша. — Она помедлила, как делала это всякий раз, когда боялась словом ранить человека. — Врачи белый халат носят, чтобы грязь не прилипала. А вы — в серой форме, чтобы она не так была заметна. Может, в этом все дело?
Вера стала пальцем собирать со стола хлебные крошки. Злобин подумал, что она прячет глаза, чтобы он не видел слез.
— У меня еще неделя отпуска, я к Зинаиде Львовне каждый день ходить буду. Нельзя ее сейчас одну оставлять.
— Хорошо. — Злобин механически жевал, не ощущая вкуса.
Вера помяла пальцами хлебный катышек, не поднимая глаз спросила:
— Ты найдешь его, Андрюша?
Злобин хотел бросить что-нибудь резкое типа «не лезь в мои дела», но сдержался. Понял, что окриком постарается скрыть свое бессилие.
Он все время пытался проанализировать странную, не укладывающуюся ни в какие рациональные схемы смерть Черномора. И не мог убедить себя, что это не безнадежный глухарь, что есть шансы найти того, кто холодно и профессионально одним ударом пальцев пробил аорту Черномору. Из головы Злобина никак не выходил странный визит профессора Мещерякова. Появился, как черт из табакерки, еще больше все запутав своей научной чертовщиной. Или, наоборот, обнажив подоплеку событий последних суток до предельной ясности?
«Допустим, грушника Гусева убили с помощью пси-оружия, а Черномора убили, зачищая следы. Что из этого следует? А следует тот же глухарь, только вид сбоку. Эту версию мне раскрутить не дадут, хоть тресни».
