долго откашливался, грузно навалившись на трость.
«Укатали мы дедушку, — со смесью удовольствия и смущения подумал Кайнор. — Только бы он во Внешние Пустоты после сегодняшнего не отправился».
— Не «сверзившийся», а «рухнуйший»! — вмешалась Матиль.
Она показала Гвоздю синий от уплетённой черники язык и крутанула ручку шарманки, которая тотчас затянула мелодию «Улитки под горой». Господин Туллэк отозвался на это стоном и очередным обещанием расколотить «проклятый ящик!» — и Гвоздь в душе с ним согласился. Весь их путь от жилища Многоликого до Пивной улицы сопровождался «Улиткой» — другие две мелодии по неизвестным причинам шарманка играть отказывалась. Матиль же наотрез отказалась расстаться с подарком и уже успела закатить скандал; с ревом на полгорода и пробежкой по другой его половине. В конце концов для успокоения пришлось купить вредине лукошко черники и пообещать впредь на шарманку не покушаться.
Чем конопатая и воспользовалась!
— Так где же? — решил не поддаваться на провокации Гвоздь.
— У вас за спиной, — сказал господин Туллэк. — Вывеска…
Рыжий уже и сам видел вывеску, изображавшую упомянутого рыцаря в позе «после знатной пирушки, забытый друзьями, наутро…»
— Зато опохмелитесь, голова пройдет, — резонно заметил Гвоздь, толкая дверь «Рухнувшего» и пропуская вперед врачевателя и Матиль.
— А у меня и не болит, — прошмыгнув мимо него, заявила конопатая уже из-под нацепленной на лицо безносой маски. И по-свойски поинтересовалась, оглядывая зал: — Так, где тута лыцари?
Рыцарей в таверне действительно не наблюдалось, зато других посетителей хватало. Гвоздь даже удивился, когда обнаружил, что в большинстве своем они из горожан-ремесленников и черни здесь почти нет, ни приблудной, ни местной.
Само собой, шум и гам, пощипывание за мягкие места пробегавших мимо служанок, стук костей и прочие атрибуты нормальной пивнухи были представлены в «Рыцаре» в полном ассортименте — так на то она и пивнуха, а не монастырь!
Зато широкая дубовая доска, висящая слева от стойки, это было нечто из ряда вон: на ней, намалеванные углем или мелом, красовались разного рода фразы навроде: «Хочиш виселья — прихади фполноч на Шиповую плошшадь», «Кто найдет медальон сердечком, где на крышке змея кольцом, — занесите на ул. Сломанных Весел, Райделю-Котельнику. Пусть, гад, рога-то свои пощупает!» — или совсем уж бессмысленное «Ф Книге многа странниц», причем «странниц» было написано вдоль правого края доски, столбиком, ибо иначе не помещалось.
Господин Туллэк, видимо, был привычен к такого рода заведениям, а может, хаживал когда-то в «Рыцаря» и знал здешние обычаи. Он мигом ухватил под локоток ближайшую разносчицу, наговорил ей о каких-то «крендельках», «медовом» и «кувшине с водой, да, именно с водой!», — после чего знаком велев Гвоздю и Матиль следовать за ним, направился к дальнему столику, который был не занят. Служанка управилась на удивление быстро, и вот уже Гвоздь потягивал то самое медовое («здешний особый сорт», пояснил врачеватель), Матиль через прорезь маски мусолила крендель, а сам господин Туллэк сыпал в кувшин с водой какие-то травки, добытые из поясного кошеля.
— Что это за сено вы с собой носите, мэтр?
— Это не сено, — обиделся врачеватель. — А специально подобранный букет, который… — Он отхлебнул получившейся смеси, на мгновение прикрыл глаза и довольно улыбнулся: — …Который снимает некоторые нежелательные последствия чрезмерных возлияний.
— Чего ж вы у Многоликого не приняли этот ваш «букет»?
Господин Туллэк смущенно потупился:
— Признаться, я тогда еще не совсем трезво соображал.
— Слушайте, мэтр, — загорелся Гвоздь, — а что, сложно такие травки засушивать? Ведь какое прибыльное дело — и полезное людям! — вышло бы, а?!
— Сложно. И вообще, прошу вас, помолчите. Вы мне мешаете.
— Молчу, Ну что, конопатая, как тебе здесь? Не отвечай, а то дядя Туллэк… кхм… всё, всё. — Он замолчал и принялся разглядывать местную публику. А ничего так, народ при деньгах. Если сыграть-спеть им с десяток баллад, может хватить на ужин с ночлегом… Жаль, и тем и другим Гвоздь обеспечен безо всякого пения.
Первой не вытерпела Матиль. Крендель закончился, другой лежал в миске слишком далеко, не дотянуться, поэтому она дернула за рукав господина Туллэка и поинтересовалась:
— Долго еще?
— Что — «долго»?
— Ждать. Мы ж сюда когой-то встречать пришли, так?
— Так, — вздохнул врачеватель.
— Но что-то я его не вижу.
— Выходит, не пришел ваш Смутный. — Гвоздь развел руками, дескать, бывает. — Люди сейчас такие непостоянные сделались. Обещают одно…
— Он приходил.
— Что?
— Он приходил. Мы уговаривались, что тот, кто попадет в Клык первым, оставит на доске условную надпись.
— Про рогоносца, что ли?
Врачеватель презрительно взглянул на Рыжего.
— Конечно нет. И не спрашивайте, я не могу доверить вам…
— Ну да, само собой! После всего, что вы мне доверили, этот секрет чересчур важен, я обязательно где-нибудь да сболтну. Вы правы, мэтр, вы правы!
Матиль вредно хихикнула и крутанула ручку шарманки. «Ули-итку по-овстреча-ал я одна-ажды по-од горо-ой…»
— Ладно! Видите ту фразу про Книгу?
— Я думал, это местные не слишком грамотные храмовники радеют о грешных душах. А чего ж так коряво написано?
— Именно так мы уговаривались, чтобы не привлекать ненужного внимания. И заметьте, что надпись выполнена мелом.
— Да, очень гармонично смотрится на общем фоне… Простите. Так в чем здесь фокус-то?
— Согласно уговору, если человек, написавший фразу, еще в Клыке или в окрестностях и намерен вернуться сюда, он пишет эти слова мелом. Если уходит — углем.
— Снимаю перед вами шляпу! — Гвоздь сдернул с головы свою зеленую шапочку с пером (и до сих пор не зашитой дыркой от бандитской стрелы). — Кто бы мог подумать, какой талантливый, матерый заговорщик умирает в вас!
— Прекратите!
— Прекращаю. И, с вашего позволения, закажу еще кувшинчик здешнего пива уж больно оно вкусное… Эй, малявка, оставь нам хоть пару кренделей! Мэтр, вы заметили, когда она успела дотянуться до миски? Я же специально ставил подальше. — Рыжий махнул рукой, мол, ладно, чего нам мелочиться, и приподнялся, чтобы позвать разносчицу. При этом он задел локтем уже опустошенный кувшин, и тот полетел на пол, разбившись на множество мокрых черепков.
Впрочем, прошло не так уж много времени, а черепки оказались убраны и на столе появился новый, полный (пока) кувшин.
— Что же, мэтр, — отсалютовал булькнувшей кружкой Гвоздь, — поздравляю! Ваше паломничество прошло, выходит, не впустую. Когда, думаете, явится Сму…
Грохот распахнутой двери не дал ему закончить. В таверну ввалился до смерти перепуганный парнишка. Оглядел всех полубезумным взглядом и просипел:
— Жена!.. Рожает!.. Прямо на улице прихватило… — И закончил просительно, глядя в удивленные лица и понимая уже, что помощи здесь не найдет: — Врачевателя… пожалуйста… кто-нибудь…
Хозяин таверны только-только выдвинулся из-за стойки, чтобы послать юнца куда подальше,
