Не так ли господин, как вас там, э-э-э-э?
Вопрос предназначался Малинину, который в этот момент увлечённо рассматривал один столовый прибор. Вроде как и ложка, но с двумя прорезями, суп такой не похлебаешь. И не вилка — попробуй такой наколоть что-либо, умучаешься. Правда тут же кто-то из прислуги взял эту не то вилку, не то ложку и начал раскладывать салат. Малинин вздохнул с немалым облегчением: чуть не опростоволосился — и поднял глаза на вопрошающего. Тот вперил в него взгляд ехидно прищуренных глаз и явно ожидал ответа. «И тут Остапа понесло...»
— Да, да. Именно, наибольший доход — это цель выращивания зерновых. По методе — тоже правильно. Никаких вопросов в агротехнике тогда не возникает. Только... — Малинин отпил из бокала какого-то жутко кислого вина и едва не скривился, чтобы не обидеть хозяйку, — Только вот весна была ранняя в этом году. По методе Вы и сеяли чуть позже этого, как его, Первезякина? Даже на две недели позже? Ну надо же. Так вот небось крестьяне этого умного человека определяли температуру земли и содержание влаги простым дедовским методом — помяли землицу пальцами и посмотрели на результат — стал комочек распадаться, значит пора сеять. И если промедлишь — можешь и без урожая остаться. И определяли когда собирать урожай тоже по старинке. Брали колосок и разминали, смотрели — созрело ли зерно или погодить. А как созрело — косили с рассвета и до заката. Согласен — не по правилам. А что делать? Опоздаешь — муки не намелешь, товар не продашь, цену потеряешь. Да ладно, французы тоже ошибаются. Это же не указания обкома для председателя колхоза, тут головой думать надо. Что? Что такое колхоз???
Стало шумно. Малинин понял, что сказал что-то не то и теперь слушал слова этого красного от возмущения сторонника французской агрономии и смотрел на человека, читающего газету. Он прикрывался изданием с громким название «Провинциалъ» и еле сдерживал смех. Когда страсти за столом дошли до предела и дальше возможно Малинина бы вызвали на дуэль, не меньше, он вдруг прокашлялся и довольно громким голосом прочёл какую -то заметку:
— «Поверенный купца Загорнюк сообщает, что в связи с загруженностью его мельницы зерно будет приниматься по сниженной цене в течение следующей недели. В дальнейшем цена на приём зерна будет так же снижена.»
За столом возникла зловещая тишина...
Малинин проснулся... Перед этим почему-то запомнились глаза той прекрасной незнакомой девушки, его незнакомой спутницы за столом...
Джинн нашёл Анну на могиле мужа. Она сидела на лавочке в изголовье могилы. Джинн присел рядом.
— Я тут подумала в очередной раз, что мы с ним почти и не жили. И знаешь, я впервые задумалась над тем, кого же он любил всю жизнь? Меня, или некий придуманный образ, который со мной имеет мало общего, если вообще имеет.
Джинн неопределённо пожал плечами. Анна продолжала:
— Ведь когда мы с ним встретились вновь, я уже была не та шестнадцатилетняя девочка из монастырской школы.
— Тем не менее ты к нему тогда прилетела. — ответил он, — Хотя и удрала от него сначала.
— Это когда водонапорную станцию там у них взорвали. — уточнила Анна.
Джинн кивнул.
— Информацию им сливал этот самый Гука. Он же, как выяснилось, стуканул до этого о нашей экспедиции на болота. — сказал он.
— Какой именно?
— Второй. Когда мы все вместе туда полезли. А Гука, на минуточку, человек фон дер Кляйна.
— Забавно. — Анна усмехнулась, хотя, что именно забавного в этом известии, было непонятно, — Он же и в похищении Марта был замешан.
— Да уж, куда забавнее. Златов, кстати, тоже с ним якшался. — продолжал Джинн.
— Златов и с фон дер Кляйном якшался. Он вообще циник и довольно аморальный тип, как я заметила.
— Идеальные качества для политика. — ухмыльнулся Джинн, — Думаешь, твой благоверный был в этом плане лучше?
— Я вообще ни о чём не думаю. — честно призналась Анна, — Вернее, думаю, но не об этом. — она поднялась, — Пойдём. Нам надо Батю встретить. Он прилетает на Землю.
Де Огюстье с Громовым неспешно шли вдоль набережной Фонтанки. На Петербург медленно опускался серый осенний вечер. Вспыхивали фонари, зажигалась подсветка старинных зданий.
— Я тебя вот зачем вызвал. — говорил де Огюстье военкору, — Ты ведь свою сестру ищешь?
— Ну да.
— Так мы её нашли.
— Да? Давно?
— Она работала на разведку, была заслана на Гамму-249, но в какой-то момент исчезла. Оказалось, там возникла угроза провала и она попросту удрала. Её потеряли и наши, и противник. Какое-то время скрывалась. Сделала себе документы на чужое имя. Вышла замуж и какое-то время тихо жила себе. Пока не началась вся эта петрушка.
— И что с ней сейчас? Где она?
— В «Трёшке». Разбираются, что с ней делать. Вы сможете увидеться. После того, как на планете, где ваши родители были в экспедиции, произошла катастрофа, отец успел посадить Ксению в спасательную капсулу и отправить с планеты. В итоге она оказалась на Брискселе, но не на основном материке, а на одном из архипелагов, населённом аборигенами. По своему уровню развития они находятся примерно на уровне XIX-начала ХХ века. Сначала те, к кому она попала, долго не могли решить, что с ней делать, а потом отдали в закрытую школу, нечто среднее между пансионом и приютом для сирот. Там с ней оказалась ещё одна девочка с Земли. Вот с этой девочкой наша протеже и выросла вместе. Сначала в иезуитском колледже в Швейцарии, потом в кадетском корпусе. Вам не удалось её найти, потому что во всех учреждениях она была под чужими именами. Последнее её имя — Афизе Шатоевна Юзовцева-Старыгина.
— Афизе? — переспросил Громов, — Она что — ислам приняла?
— Вот это сказать не могу, но писалась она именно так. И желала, чтобы её признавали за крымскую татарку.
— Юзовцева… Если мне память не изменяет, адмирал Юзовцев…
— Ирония судьбы в том, что она официально замужем за его сыном. — усмехнулся де Огюстье, — Только сын в своё время изменил фамилию и стал писаться Старыгиным. А сестрица Ваша выбрала фамилию совершенно случайно. И адмирал Юзовцев к этому никакого отношения не имеет. В одной из марсианских колоний жил некто Шатой Юзовцев, личность ничем
