Бориса выступили Семён и Носорог, оба тоже в поддержку «отца народов». По всему выходило, что если бы из тюрем не выпустили политзаключённых, не вернули депортированные народы к местам проживания — и вообще: если бы продолжили следовать курсом великого Сталина, то и СССР бы не развалился, и бардака бы не было в стране. А может, чем чёрт не шутит, провели бы мировую революцию и наконец достроили коммунизм.
Подобный ход дискуссии всерьёз раздражал Ксению Олеговну. Она уловила, что многие тезисы юных сталинистов родом из роликов с Ютуба, однако ей не нравилось отсутствие в классе противоположных взглядов. Большинству учеников было по фигу на дискуссию, они лениво ждали конца урока или втихаря готовились к уроку алгебры.
— Жанна, а ты не хочешь высказаться по этой теме? — раздражённо спросила Ксения Олеговна, устав ждать, когда отличница сама поднимет руку.
Девочка нехотя поднялась со своего места и недовольно посмотрела на учительницу. Она выглядела очень усталой, будто невыспавшейся. Ивова обвела недовольным взглядом класс и произнесла:
— Я считаю, что Хрущёв правильно сделал, что освободил несправедливо осуждённых. Но мне кажется, что он сделал это не столько из чувства справедливости, сколько желая оправдаться и защититься от возможных преследований за преступления, в которых сам был замешан. И заодно упрочил свои позиции в партии, свалив всю вину на Сталина. Ведь в каждой расстрельной «тройке» был один представитель местной парторганизации, то есть все оказались повязаны кровью, как в банде — все подписывали приговоры. А так на Сталина всё свалили — и норм.
— Так что, Сталин, получается, не виноват? — поинтересовалась Ксения Олеговна.
— Виноват,— уверенно ответила Жанна оживляясь,— виноват в том, что испортил идею революции. Ведь после его вмешательства всё вернулось к тому, с чем боролись. Государь-император, крепостное право и опричники. Иван Грозный во всей красе. Не случайно же про него фильм сняли, так? Я считаю, что там все виноваты, и система, построенная на тоталитарной несвободе, хорошей быть не может просто по определению.
— Это по какому определению, поясни,— поинтересовалась учительница.
— Система, построенная на страхе, на отсутствии инициативы и конкуренции! — воскликнула Жанна, всё больше распаляясь.— Как в животном мире: когда нет конкуренции, вид не развивается, а когда условия меняются — попросту вымирает.
— Что-то у тебя всё смешалось, — вздохнула Ксения Олеговна.— Двадцатый съезд… животный мир…— можешь более внятно сформулировать?
— Я потому про животный мир вспомнила, что ситуация очень похожа. Корней Чуковский очень точно описал в своей сказке Тараканище. Помните, там все звери страшно боялись букашку-таракашку, а когда его воробей съел, то плясать и веселиться начали. Вот это точно двадцатый съезд — точнее не опишешь. Чуковский — просто гений!
— Всё бы хорошо, но только Тараканище была написана в 1921 году и опубликована задолго до прихода Сталина к власти, — улыбнулась Ксения Олеговна.— Мне в целом понятны твои мысли, но что-то они уж очень путанно сформулированы. То одно, то другое…
Звонок прервал фразу учительницы, и она после короткой паузы сказала, обращаясь к ученикам:
— Ребята, на следующем занятии рассмотрим эпоху Хрущёва в целом. Особое внимание уделите Карибскому кризису и событиям в Новочеркасске. Жанна, останься, пожалуйста, я хочу с тобой договорить по теме.
Отличница кивнула и, усевшись на своё место, стала складывать вещи в рюкзак. Миша, сидящий рядом, тоже не спешил уходить, видимо, собираясь дождаться подругу.
— Штифлев! Подожди, пожалуйста, в коридоре,— строгим голосом велела Ксения Олеговна.
Парень встревоженно взглянул на учительницу и нехотя поднялся с места. Отличница оглянулась на него и, улыбнувшись, махнула рукой — мол, иди, я догоню, а затем немигающим взглядом уставилась на учительницу.
— Жанна, с тобой всё в порядке? — спросила та, как только за Мишей захлопнулась дверь.
— Да, всё нормально, а что? — отведя глаза, переспросила ученица.
— Ты выглядишь усталой и нервной, тебя что-то беспокоит?
— Просто не выспалась, может, простыла слегка,— беспечно ответила Жанна, глядя в окно на бледно-серый пейзаж.— Вы об этом хотели поговорить? Или что-то про Сталина?
— Нет, по правде говоря, меня Лена попросила,— призналась Ксения Олеговна.— Вчера Миша с ней говорил о тебе, он очень встревожен был, беспокоится… Лена просила с тобой осторожно побеседовать, но я думаю, что лучше напрямую, откровенно, а не вокруг да около. Вот я и спрашиваю: с тобой всё хорошо? Ты не беременна?
— Ну Мишаня, блин, ну молодец!.. Хорошо ещё, у памятника Ленину в мегафон не орал, о чём мы с ним говорили,— зло ухмыльнулась Жанна.— И в группе ВКонтакте Подслушано в Никодимске не расписал во всех красках!.. Что ещё докладывал? Все подробности?
— Он правда за тебя беспокоится и боится потерять,— спокойно ответила Ксения.— И мы с Леной тоже. Сегодня на уроке ты меня прямо напугала, когда что-то про Тараканище не по теме вдруг стала рассказывать. С тобой явно что-то не то, вот я и хочу узнать, вот я и спрашиваю. Не держи в себе, мы правда очень беспокоимся и хотим помочь, и Миша больше всех…
— Проблема не у меня лично, и вы с ней вряд ли поможете,— твёрдо ответила Жанна.— С Мишей я поговорю, что бы он и не переживал, и болтал поменьше. Если бы я хотела проблему со всеми обсуждать, я бы и рассказала, а так я и ему не сообщила, потому что не его это дело.
— Да пойми же, раз тебя касается — то и его автоматом! — воскликнула учительница.— Если будешь что-то от него скрывать — хорошим не кончится, будет хуже обоим. И нам с Леной можешь рассказать, мы же не чужие. Что случилось?
— Это не важно,— отмахнулась Жанна.— Много всего, долго перечислять. Оглянитесь вокруг, не видите разве?
— Ты о чём сейчас, я не пойму?..— вздохнула учительница.— Можешь сказать конкретно?
— Не стоит…— Жанна махнула рукой.— Вы с этим ничего не поделаете… Если внятных вопросов нет, я пойду, а то на алгебру опоздаю.
— Я хочу, что бы ты знала: мы всегда готовы помочь,— твёрдо сказала Ксения Олеговна.— Звони, приходи в любое время. Мы на самом деле искренне за тебя переживаем.
— Я поняла, большое спасибо! — кивнула Ивова, поднимаясь с места.— Если мне понадобится помощь, непременно сообщу.
Она вышла в коридор и молча прошла мимо Штифлева, совершенно не обращая внимания на парня. Тот поспешил следом, и в кабинет математики они попали
