Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
Она разговаривала с нами в зале капитула в последнюю неделю официального существования Дартфордского монастыря.
— Многие из крупнейших монастырей подчиняются воле короля, — продолжала настоятельница. — Я думаю, что к концу если не этого, то следующего года они все будут закрыты. — (Я уронила голову на грудь.) — Судьба Дартфордского монастыря решена, — сказала она. — Некоторые пэры и придворные уже подают прошения — хотят прибрать его к рукам. Среди них есть даже один священнослужитель — епископ Дуврский. — Разумеется, отвратительно, что епископ пытался завладеть монастырем ради личной выгоды, но никого не удивило, что с таким прошением обратился именно брат лорда Честера. — Я должна сообщить вам, что король решил не отдавать Дартфорд никому. Он оставляет его себе. Монастырь станет королевской собственностью.
С некоторых скамей в комнате послышались рыдания. Хотя мы узнали об этом еще много месяцев назад и успели морально подготовиться, слова настоятельницы приводили нас в ужас: повсеместное закрытие монастырей означало конец их многовековой истории. Король Генрих VIII отнял у нас наш родной дом. И теперь перед нами открывалась перспектива пустой и бессмысленной жизни.
Снова заговорила настоятельница:
— Поскольку в нашем монастыре больше нет казначея, братия присылает в Дартфорд альмонера — специального церковного чиновника для раздачи пособий. — В этот момент все невольно вспомнили трагически погибшего брата Ричмонда, и даже настоятельница на мгновение потеряла самообладание. Но затем взяла себя в руки и продолжила: — На следующей неделе сестра Джоанна вместе со своим малолетним племянником отправится в Стаффордский замок. Брат Эдмунд и сестра Винифред будут сопровождать их в этом путешествии. По возвращении брат Эдмунд попытается продолжить работу в городском лазарете, но уже не как брат-доминиканец, а как фармацевт и целитель. — (Все одобрительно загудели.) — А теперь, — сказала настоятельница, — вместо разбора прегрешений мы пройдем в гобеленную и посмотрим работу, завершенную под руководством сестры Джоанны.
Сестры медленно одна за другой покинули зал капитула и направились в гобеленную. Мы уже повесили завершенный гобелен на стену, чтобы все могли его увидеть. Я гордо стояла перед ним.
— Греческий миф, который сестра Елена выбрала в качестве сюжета для своего последнего гобелена, рассказывает об Икаре, — пояснила я. — Брат Эдмунд поведал мне эту историю, а я хочу поделиться ею с вами. Видите, сбоку изображен человек, который стоит на берегу моря? Это Дедал, талантливый мастер. Жестокий король заточил Дедала и его сына Икара на острове Крит. Они отчаянно жаждали вырваться из неволи. И сделали себе крылья, чтобы улететь навстречу свободе. — Я показала на красивого молодого человека в центре гобелена: из его спины торчали громадные белые крылья, и он, раскинув в стороны руки, воспарял к жаркому солнцу. — Отец предупредил Икара, чтобы он не подлетал близко к солнцу, но светило казалось ему настолько прекрасным, что юношу так и влекло к нему, к его величию. Он поднялся слишком высоко… — Голос у меня задрожал. — Он поднялся слишком высоко… — Я просто не могла продолжать. И посмотрела на монахинь — они тоже едва сдерживали слезы. Мы все понимали, почему сестра Елена выбрала для последнего дартфордского гобелена именно этот миф.
Вперед вышла сестра Винифред.
— Крылья Икара расплавились и опалились от солнца, к которому он летел. Икар упал в море, — сказала она. Я была очень благодарна ей за помощь. Кто бы мог подумать, что сестра Винифред окажется такой сильной. Она продолжила: — Но в намерения сестры Елены не входило показать нам падение и гибель Икара. Она хотела, чтобы мы увидели его отважный полет. Именно это сестра Джоанна и все, кто работал над гобеленом, и хотим показать вам сегодня.
Мы, монахини Дартфорда, стояли все вместе, восхищаясь подвигом Икара. Потом раздался звон колоколов, и мы отправились в церковь, чтобы петь псалмы, молиться и чтить Бога во всем Его величии.
Неделю спустя мы вчетвером, как и говорила настоятельница, собрались в дорогу. Брат Эдмунд и сестра Винифред, с которыми я так сблизилась, собирались потом ненадолго вернуться в Дартфорд, чтобы покинуть его вместе с остальными. Я же прощалась с монастырем навсегда.
Я получила благословение настоятельницы. Ее сопровождали сестра Агата, сестра Рейчел и сестра Анна. Я просила не устраивать мне всеобщие проводы — пусть придут лишь несколько монахинь. Мне хотелось, чтобы наш отъезд прошел как можно спокойнее: Артур расстроился бы, увидев, что я плачу. Настоятельница, конечно, знала, кого именно я хочу видеть больше других. Прежде мы с настоятельницей Джоан находились в состоянии необъявленной войны, но теперь пришли к полному взаимопониманию.
Брат Эдмунд поправил седло серой кобылы, которая прежде принадлежала брату Ричарду. Я узнала, что на следующий день после нашего отъезда в Мальмсбери он составил завещание, в котором отписал все свои вещи брату Эдмунду. Брат Ричард был очень проницательным и дальновидным человеком: я очень уважала его при жизни и искренне скорбела о его нелепой гибели.
Джон тоже вызвался проводить нас с Артуром в Стаффордский замок. Жена конюха благополучно родила дочь, и брат Эдмунд собирался нанять его слугой после закрытия монастыря. Джон упаковал все пожитки в седельные мешки, и мы уже готовы были отправиться в путь, когда на подъездной дорожке к монастырю возникло какое-то движение.
Первой его заметила сестра Винифред.
— Что это? — прошептала она изумленно.
К нам приближались два всадника, а за ними тянулось нечто похожее на небольшой прямоугольный короб, в который спереди и сзади были впряжены лошади.
— Это носилки, — пояснила я. — Давненько я не видела ничего подобного.
Мы ждали, когда носилки — эта занавешенная передвижная комнатка для путешествия старых, больных и богатых — въедут к нам. Брат Эдмунд недоуменно потряс головой. Но я уже знала, кто едет по дороге, потому что в последнее время этот человек постоянно являлся мне во сне.
И действительно, когда маленькая процессия подъехала поближе, холеная белая рука раздвинула занавески, и из носилок выглянул Стефан Гардинер, епископ Винчестерский.
Он оглядел лошадей и наши дорожные одежды и приятным голосом сказал:
— Salve.[47]
Настоятельница, как то и подобало, вышла вперед, чтобы первой приветствовать епископа.
— Я приехал на пасхальные мессы, а завтра возвращаюсь во Францию, — сообщил он ей. — Мне очень хотелось увидеть Дартфордский монастырь, пока… пока он еще существует в прежнем своем виде. — Он направился к входу. — Да, статуи королей, — пробормотал он, показывая на Эдуарда III и Черного принца. — Кардинал Уолси упоминал, что видел их. Он заезжал сюда в тысяча пятьсот двадцать седьмом году по пути во Францию, его сопровождала свита в несколько сотен человек, но меня с ним не было — я в то время уже находился в Риме.
Я невольно содрогнулась: интересно, чем епископ занимался тогда в Риме? Приводил его святейшеству аргументы в пользу развода короля с Екатериной Арагонской? Или просматривал хранящиеся в Ватикане документы, ища подтверждения легенде про корону Этельстана?
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
