— У вас там все в порядке?
— Все, шеф, все.
— «Тоёта» пришла?
— Нет еще, не пришла.
— «Ауди»?
— Тоже нет.
— Что за черт?.. Снайперы на месте?
— На месте, шеф. Все на месте.
— Сейчас буду…
Связь прервалась.
— Умница! — сказал Ашоту второй и вырубил его ударом рукоятки пистолета в висок. Ашот кулем свалился на бок.
Федоров приказал оператору:
— Передать всем: начать операцию!..
0.03.
На мосту появилась красная «семерка», притормозила и остановилась на обочине рядом с экскаватором. Водитель и пассажир вышли. Вадим не видел их лиц, но узнал сразу: это были Николай и Марат. Да никого другого здесь быть и не могло. Вадим понял: Марат сменил машину, «девятка» была засвечена. И почти тотчас мимо Вадима промелькнула белая «ауди», оснащенная, как машина правительственной охраны. Она круто развернулась на мосту, объехала красную «семерку» и остановилась метрах в десяти впереди нее.
Где-то Вадим уже видел эту «ауди». Очень знакомая была машина. Видел. Точно. Но где и когда — вспомнить не смог.
Водитель вышел из «ауди» и направился к «семерке». Николай сунул руку в салон и на секунду включил дальний свет — убедиться, что к ним идет именно тот человек которого они ждали.
Вадим обмер.
Это был Грошев.
Да, он. И «ауди» была его: возле нее он давал интервью телевизионщикам, когда взяли Сильвио и Родригеса.
Он! Бывший член Государственной думы России! Начальник Регионального управления по борьбе с организованной преступностью! Генерал милиции!
И он приехал не для того, чтобы арестовать Марата.
Совсем не для этого!
Грошев подошел к «семерке», пожал Марату и Николаю руки. Сыпанул дождь. Все трое влезли в машину.
Вадима захлестнуло отчаяние.
«Они его не возьмут! — понял он. — Не возьмут! Даже если возьмут — отмажется! Отмажут! Тот же Грошев! И наверно — не только он! Вывернется. Снова вывернется!..»
На смену отчаянию вдруг пришла леденящая ярость.
«Нет. Нет! На этот раз — не вывернешься!..»
Вадим завел «Запорожец» и вырулил за грузовик, не зажигая огней.
Внутренняя сторона кольцевой была пустынна, а по внешней необычно плотным для этого времени потоком шли машины: рассасывалась пробка, устроенная Турецким на варшавской развязке возле поста ГАИ.
Вадим терпеливо ждал. Поток стал редеть. Вадим включил турбонаддув. Двигатель поревывал, как у гоночной «Формулы-1» перед стартом.
В потоке машин наметился просвет. Он приближался.
Пискнул пейджер. Но у Вадима не было уже ни секунды, чтобы прочитать текст.
Все! Вадим включил фары, вжал в пол педаль газа.
«Прости меня, Господи».
И швырнул машину в просвет.
Трое в «семерке» успели лишь увидеть, как на них стремительно несется что-то слепящее. И больше они не видели ничего.
Марат получил свой груз.
«Запорожец» Вадима фугасом врезался в боковину «семерки», рванули канистры с бензином, огромное дымное пламя взметнулось над кольцевой.
— Что он делает?! — в ужасе закричал Меркулов. — Господи, что он делает?!
Еще рвануло — бензобак «Запорожца». И тотчас же — бак «семерки». Высоко вверх и на десятки метров в стороны разлетелись искореженные куски металла и человеческих тел.
Вспыхнула «ауди».
— Всех — на девятнадцатый километр! — приказал оператору Федоров. — Вызвать пожарных, «скорую»!
Меркулов спрыгнул с высокого борта «КАМАЗа» на землю и тяжело побежал к мосту. Федоров мельком взглянул, работает ли видеокамера, бросился следом.
Рвануло еще раз — бензобак «ауди».
Когда Федоров и поотставший от него Меркулов подбежали к пожарищу, там уже были оперативные машины, подоспевшие с Каширки, две «скорые» и три пожарных машины.
Но ни врачам «скорых», ни пожарникам уже нечего было делать.
Все было кончено.
Известный подмосковный бизнесмен господин Костиков, гражданин России, Израиля и снова России, поднял и возложил свой крест на свою Голгофу. Господь послал ему это испытание и дал силы выполнить его до конца.
И он его выполнил.
Смерть, которую он нес в себе, встретила его за последним порогом жизни, протянула нежную девичью руку и увела из грохота взрывов и всепожирающего огня…
1.40.
Операция завершилась. Но до самого утра сновали по Москве милицейский фургоны, свозя в Лефортово и Бутырку бандитов, вытащенных из постелей, вырванных из машин и сброшенных с высоких табуретов ночных баров.
Империя Марата перестала существовать.
В одночасье.
Как Советский Союз…
Был уже четвертый час ночи, когда черная «Волга» с Меркуловым, Турецким, Яковлевым и Косенковым въехала во двор Генеральной прокуратуры. По пути, у ярко освещенных палаток возле Курского вокзала, Турецкий попросил водителя остановиться и купил бутылку кристалловской водки.
— Двадцать две тысячи, — сказала продавщица.
— Это еще почему? — возмутился Турецкий. — Она же всегда стоила восемнадцать!
— Ночной тариф, — объяснила продавщица. — Ночью всегда все дороже.
Турецкий не стал спорить. Она была права. Да, ночью всегда все дороже.
Кроме человеческой жизни.
Они молча поднялись в кабинет Меркулова. И первое, что сделал Меркулов: распахнул слипшиеся створки окна и вышвырнул во двор настольную лампу. Потом достал из сейфа четыре стакана и разлил водку, всем поровну.
— Помянем наших.
— И Вадима, — сказал Турецкий.
— Конечно, — согласился Меркулов. — Он тоже был наш.
И они выпили.
Помолчали.
Турецкий собрал стаканы и поставил их в сейф. На глаза ему попалась папка, оставленная Меркулову Вадимом.
«Он за ней уже не приедет…»
Турецкий положил папку на стол перед Меркуловым:
— Отправьте ее в израильское посольство. Это была его просьба.
— Это политическое решение, — заметил Меркулов.
— Так и примите его!
Меркулов придвинул блокнот и написал:
«Уважаемый господин посол!
Направляю Вам документы, собранные бывшим гражданином Вашей страны господином Костиковым, а также информацию, полученную Генеральной прокуратурой России.
