голова», — подумал Северус и, опустив щиты, позволил втянуть себя в чужие воспоминания.
***
Это было летом, как раз перед поступлением в Хогвартс. Гарри пытался покрасить сарай. К сожалению, он был слишком мал ростом, чтобы дотянуться так высоко, как ему было нужно. Он пошёл в сарай за лестницей, осторожно поднял её, чтобы не повредить лужайку, но лестница оказалась слишком тяжёлой, она крутанулась у Гарри в руках и прищемила два пальца. Задохнувшись, он выругался от сильной боли и, уронив лестницу, прижал к груди быстро распухающие пальцы. Поняв, что лужайка уже загублена, а он всё равно больше не сможет поднять лестницу, Гарри протащил её до конца и прислонил к стене сарая. Взявшись красить левой рукой, он заляпал белой краской и себя, и лужайку. Когда рука распухла слишком сильно и он больше не смог держаться за лестницу, Гарри спрятался в чулане, оставив работу частично незавершённой.
Два часа спустя дядя вернулся домой, открыл дверцу чулана, и Гарри с ужасом отметил, что он пьян. И что были выходные. И следующие три дня дядя будет продолжать пьянствовать.
— Думал, тебе это сойдёт с рук, да, мальчишка? Думаешь, просто отсидишься тут, пока я уйду? Как бы не так. Рано или поздно ты вылезешь пожрать, мелкий хуесос, и вот тогда…
Гарри усмехнулся и вздёрнул подбородок. Дядя был прав: ему придётся выйти поесть, а Вернон только напьётся ещё больше. Более того, Гарри нагрубил, поэтому тётя не станет его спасать. Да не надо, он не настолько слаб. Дрожа, мальчик встал и подошёл к дяде, не обращая внимания на его торжествующую ухмылку. Едва Гарри приблизился, Вернон сокрушительной хваткой сдавил ему шею. Задыхаясь, Гарри свернулся клубочком, прикрывая живот, и приготовился.
В итоге он снова покрасил сарай с двумя сильно распухшими пальцами, парой сломанных рёбер и перекрёстными отметинами от ремня на спине.
***
— Достаточно для тебя, придурок? Любопытство утолено? Потому что следующие недели три я вообще ничего не скажу.
Гарри сел на пол там, где стоял, и уткнулся лбом в колени, дрожа, тяжело дыша и не глядя на Снейпа. Он не знал, что, навязывая Снейпу свои воспоминания, сам будет переживать всё заново.
«Я не буду прятаться. Я останусь здесь и буду просто злиться. Я не стану прятаться».
***
Едва осознавая, что Гарри всё ещё в комнате, Северус, спотыкаясь, подошёл к стене, сначала просто прислонившись к ней, пытаясь осмыслить увиденное, но затем гнев захлестнул его, кулак рванулся вперёд, и в стене появилась дыра. Этого не хватило, и Северус ударил сильнее, снова пробив кулаком стену в другом месте. Но и этого было недостаточно, он ничего не мог поделать. Ему хотелось приложить круциатусом каждого в той семье, пока у них не выжжет все мозги так, что они даже кричать не смогут. Впервые после убийства отца он мечтал о разрушениях, боли и смерти, которые мог причинить, и этого всё равно было недостаточно. Плевать, что он окажется в Азкабане — он хотел убивать. Но он обещал Гарри, что не станет. Чёрт бы побрал этого мальчишку!
Наконец Снейп услышал слова Гарри и взял себя в руки, всё ещё стоя лицом к стене.
— Ты же не думаешь, что мне это понравилось, Гарри?
— Почему нет? Вы же сами этого хотели. — Злость Гарри, казалось, немного ослабла, пока Северус пытался… усмирял свой гнев… и старался взять себя в руки.
— «Почему нет»? — Северус обернулся. — Мне нужно знать, через что ты прошёл, Гарри, но это ни в коем случае не означает, что я этого хотел. Ничто не оправдывает их «хорошего» к тебе отношения.
— Они никогда не хотели, чтобы я жил с ними, — пожал плечами Гарри. — Конечно, они меня ненавидят.
— Ты тоже никогда не хотел оставаться с ними, и всё же настаиваешь, чтобы я не причинял им вреда.
— Но мне не надо кормить их.
— Значит, ты считаешь, что с теми жалкими едой и обносками, которые они тебе дали, у них появилось право бить тебя?
— Я никогда не был нужен им. Я был бы признателен, не будь я таким уродом.
Формулировка дала Северусу некоторую надежду, и он решил ответить на первую часть фразы, а не одёргивать за «урода»:
— Был бы?
Гарри опустил глаза, на мгновение устыдившись, но потом вздёрнул подбородок поднял подбородок, демонстрируя чувство собственного достоинства.
«Теперь он поймёт».
— Иногда мне хочется быть благодарным, но это не так просто. Я слишком часто злюсь. Я не могу быть хорошим, даже когда стараюсь, поэтому и не пытаюсь.
— Напротив, я считаю твоё поведение вполне уместным.
— Однажды я перерезал им электрические провода и кабели от телевизора, заткнул все унитазы и продырявил крышу.
— Превосходно, — Северус вздохнул с облегчением. Возможно, мальчику и было трудно, но он не был сломлен.
Гарри как-то странно посмотрел на него.
— Вы тоже всегда пытаетесь заставить меня быть хорошим. А почему сейчас всё в порядке?
— Я бы предпочёл видеть, как ты сопротивляешься, когда на тебя нападают, а затем сдаёшься, но я не нападал на тебя.
— Ну конечно.
— В тот первый день…
― …и в каждый последующий. Вы не оставляете меня в покое с тех пор, как я здесь.
— Это не нападение.
— Это нападение ― я сказал вам, что не хочу, чтобы вы были рядом. Если бы я был взрослым, это считалось бы домогательством.
— Тебе нужна была защита.
― Вы хотите меня контролировать.
— Только для того, чтобы уберечь тебя.
— Мы уже это проходили. Исправление моей речи не гарантирует мне безопасности. Заставляя меня учиться, вы не защищаете меня.
— Существуют и другие причины.
— Меня это не волнует.
― Волнует меня.
— Вот именно. Важно только то, что вы хотите.
— Что я тебе сделал, Гарри? Что заставляет тебя так сильно ненавидеть меня?
— Вы сказали Дамблдору, что я урод.
— Я сказал Дамблдору, что, по-моему, тебе нужна помощь.
― Это одно и то же.
— Нет, и я считал, что у меня нет выбора.
— Вы могли оставить меня в покое!
— Нет, не мог. Если бы я это сделал, ты бы вернулся в эту семью, а я этого не потерплю.
— О чём вы? — Гарри широко раскрыл глаза, наконец-то услышав то, что Северус твердил уже несколько недель. — Конечно
