любит ее, даже если она и не видит этого. Закончив «Анну Каренину», я назвала ее своей новой любимой книгой.
Во второй раз я прочла ее пятнадцать лет спустя, когда жила в Кембридже, штат Массачусетс, и была замужем за своим первым мужем, доктором. Супруг постоянно работал, а я отчаянно скучала по друзьям и Нью-Йорку, где в прошлом провела достаточно долгое время. Я остро нуждалась в отдушине и была вновь загипнотизирована. На этот раз я увлеклась не только романом Анны и Вронского, но и историей любви Китти и Левина, а также браком Долли и Стивы.
Пять лет спустя я развелась и жила в Лос-Анджелесе, работая сценаристом на телевидении. Снова оставшись одна, я решила провести каникулы на Манхэттене со своей очень строгой корейской матерью, которая все еще была недовольна моим разводом с единственно идеальным мужем-доктором (по ее мнению). Моя мама тоже читала «Анну Каренину» (дважды, на корейском и на английском), и однажды мы пошли в кино, а именно в Театр Зигфельда, чтобы посмотреть экранизацию с Кирой Найтли, а потом вернулись в отель «Сент-Реджис», где по душам поболтали и о фильме, и о книге. Мы с мамой редко видимся с глазу на глаз, не говоря уже о том, чтоб говорить по душам, но это был тот редкий случай, когда мы в чем-то сошлись.
Мама родилась, выросла и вышла замуж до того, как переехала в Штаты из Кореи – вместе со своим мужем – в возрасте двадцати восьми лет. Она редко упоминала собственное прошлое, но в тот вечер призналась мне, что корейские женщины до сих пор не в силах получить то же положение в обществе, которое занимают мужчины. Я спросила, злит ли это ее, и она ответила «нет», поскольку ее воспитали с верой, что женщина ценится за роль жены и матери. Вот почему она никак не могла примириться с моим выбором расторгнуть брак ради чего-то столь незначительного в ее глазах, как карьера. Я была встревожена, услышав, что за сто с лишним лет, прошедших с момента первой публикации «Анны Карениной», в Корее явно не случилось особых подвижек, связанных с положением женщин в обществе. И я в свою очередь поделилась с мамой тем фактом, что буду вечно благодарна за то, что родилась и выросла в США, где мне как женщине было предоставлено право жить так, как я захочу. Для меня это значило, что я имею право развестись и заняться карьерой.
В ту ночь я проснулась в три утра и спустилась в лобби, взяв с собой ноутбук. Сидя в тишине отеля рядом с великолепно украшенной елкой, я испытала один из удивительных моментов озарения: а на что была бы похожа «Анна Каренина» в жанре янг эдалт? Взволнованная этой идеей, я отправила письмо Салли, своему книжному агенту, а затем вернулась наверх, в номер. Я уже решила, что в моей подростковой версии Анна будет наполовину кореянкой в честь моей матери и наполовину корейских детей моего брата. Я проснулась, когда пришел ответ от Салли, в котором говорилось: «Обожаю эту идею! Пиши сейчас же».
Я предприняла несколько попыток, но постоянно словно натыкалась на стену и в конце концов застряла в телешоу, погрузившись в рутинную работу. Пару лет спустя я повстречала своего будущего второго мужа Джона во время книжного тура в Нейпервилле в феврале две тысячи четырнадцатого. Наша чудесная встреча тоже произошла снежной зимой, как у Анны и Вронского. Когда мы познакомились, я жила в Лос-Анджелесе, а он – в Бруклине. Мне казалось, у нас будет короткая интрижка, но он утверждает, будто сразу понял, что мы обречены на нечто большее. Как это похоже на Вронского! Мы отправились в далекое и сложное путешествие по стране любви, и, хотя я говорила себе, что никогда больше не выйду замуж, – быть женой это не мое – на следующий год мы сбежали в Вегас и с тех пор очень счастливы. На Рождество, когда мы с мужем ехали из Лос-Анджелеса в Нэшвилл с нашим гигантским щенком ньюфаундленда весом в сто двадцать фунтов[104], то обсуждали идеи книг, которые надеялись написать в следующем году. Именно тогда я рассказала Джону о своей идее для Анны К.
Мой муж заявил:
– Ты должна написать ее сейчас. Ты готова.
Когда я спросила его, что он имеет в виду под словом «готова», он ответил:
– Лучшее время, чтоб написать великую любовную историю – писать ее, когда сама любишь.
Я рассмеялась, напомнив ему, что история Анны и Вронского закончилась не так уж хорошо, хотя, если честно, уже думала об иной судьбе для моей Анны К.
В тот вечер, в отеле Оклахома-Сити, я открыла ридер «Киндл» и начала перечитывать «Анну Каренину» в третий раз.
Оказалось, мой муж прав. Лучшее время для написания любовной истории – когда ты сам влюблен.
Благодарности
Есть столько людей, которые заслуживают благодарностей за их вклад в мой дебютный роман жанра янг эдалт – «Анна К.»! Список такой длинный, что я не стану перечислять их в порядке важности, лучше уж буду ориентироваться на рост… ШУЧУ. Я шучу, потому что очень боюсь случайно забыть кого-нибудь. Если это вдруг произойдет, прошу, позвоните мне, чтобы я чувствовала себя вечно виноватой и осыпала вас подарками и десертами. Я не шучу, когда речь идет о десертах.
Ладно, теперь вы понимаете, почему мой роман такой длинный, верно? Я болтушка и всегда была такой. Эта книга посвящена моему мужу Джону Г. Клепферу, и вполне заслуженно, поскольку я даже не в силах вам передать, какую благодарность и любовь он заслуживает за все, что он сделал для книги и для меня лично. Он действительно лучший муж и лучший первый читатель, которого я когда-либо встречала. Да, именно он был первым человеком, прочитавшим каждую страницу этой книги… а его правки и мудрые мысли существенно улучшили произведение. Моим вторым читателем стала удивительная Дженна Хенсел, чья безжалостная поддержка и всегда приподнятое настроение очень мне помогли: я бесконечно благодарна тебе за твою любовь и поддержку во всем, что я пишу. Единственное, что здесь, в Лос-Анджелесе, ярче солнца – это ты. Элеонора Брей, ты следующая… потому что – вау! – ты была потрясающей все это время. Спасибо за твои изыскания и готовность погрузиться в тему, которую я тебе предлагала, будь то «Коачелла» или ночной клуб на Манхэттене, в который герои отправляются тусоваться. Мы обменивались бесчисленными сообщениями, когда речь заходила о самом современном подростковом жаргоне,
