Я положила «Книгу» Проспера вместе с фотографиями Сами в свой рюкзак и вышла в ночь, залитую лунным светом. Даже в искусственном студийном мире в воздухе слышались звуки роста, влажное хлюпанье, исходящее от пропитанной влагой почвы. А за пределами студии я почувствовала ароматы вновь пробуждающейся к жизни земли.
Еще в школе в Шотландии я прочла одну историю о Всемирном потопе, которая напомнила мне тогда индуистские мифы, слышанные в раннем детстве. Это была греческая легенда о Девкалионе и его жене Пирре, после потопа высадившихся на своем ковчеге на горе Парнас. Они помолились Зевсу, чтобы он не оставил их в одиночестве. «Бросайте за собой кости своей Матери», – сказал им Зевс. Кости Матери, как они поняли, – это камни Матери-Земли. И когда они стали бросать их за собой, из камней, брошенных Девкалионом, выросли мужчины, а из камней, брошенных Пиррой, – женщины.
Я сунула руку в боковой карман сумки и вытащила оттуда маленький пакетик, который носила с собой с того времени, как умерла мать. В нем лежали маленькие ягодки стрихнина. Они захрустели под пальцами, словно хлебные крошки.
Семь лет назад я рассказала моему отцу одну историю. Она звучала примерно так:
Я пришла и нашла мать в ванне полумертвой. Она приняла стрихнин. Она делала это и раньше в Керале, но значительно меньшими дозами, в настолько малых концентрациях, что стрихнин действовал на нее только как стимулирующее средство. На ее нервную систему и на совесть моего отца. В Шотландии после смерти бабушки она продолжала не слишком удачно экспериментировать с аспирином и снотворным. Она так часто говорила мне, что хочет покончить с собой, что это стало необходимым фоном наших с ней отношений. Я сказала отцу, что, когда в тот последний раз нашла мать в ванне, у нее уже начались сильнейшие конвульсии от стрихнина – и это была правда – и что, когда я попыталась ее коснуться, судороги усилились, тело соскользнуло под воду и она утонула. Очень быстро. Слишком быстро, чтобы ее можно было спасти.
Звучало вполне правдоподобно, очень типично для отравления стрихнином.
Я сказала, что не стала сразу же звонить в полицию или вызывать «скорую помощь», а несколько часов сидела и ждала чего-то. До тех пор, пока вода не остыла. Отец приехал в Шотландию из Кералы, чтобы дать свидетельские показания в мою защиту. Он заявил, что Джессика и прежде несколько раз совершала попытку самоубийства. Ягоды стрихнина оказались у нее потому, что незадолго до трагедии мать и дочь побывали в Керале, где Джессика встретила старого садовника, у которого всегда был определенный запас ягод.
Та поездка в Кералу не увенчалась успехом?
Да, она не увенчалась успехом. Они согласились, что эта поездка, этот «второй медовый месяц», как назвали его местные газеты (забыв о том, что никогда не было первого), не увенчался успехом. Психическое состояние Джессики было крайне неустойчиво, объяснил отец. Кроме того, незадолго до того умерла ее собственная мать, оставив Джессику с ощущением двойной утраты.
Отец оказался столь блестящим свидетелем, что мне уже не нужно было сообщать следователю о том, что я сказала матери после аборта. А сказала я ей, что лучше умру, чем повторю ее жизнь с отцом. Психиатр, которому местные власти поручили заботу обо мне в период после самоубийства матери, как-то заметил, что я многого так и не простила матери. Того психологического ущерба, который она мне причинила.
«Вспомни нашу игру, – сказала она. – Обними меня за шею. Помоги мне, Розалинда. – И я ей помогла. – Обними за шею, возьми голову в руку так, как делаешь, когда купаешь ребенка, а другую руку просунь под колени. Опускай меня под воду, надавив на голову, до тех пор, пока вода не достигнет уровня ноздрей, а потом и глаз».
Она била руками и ногами по воде. И, вытянув мокрую правую руку, схватила меня за рубашку. А может быть, мне просто показалось. Сейчас я уже не могу в точности вспомнить происшедшее. Скорее всего она все-таки сразу же потеряла сознание от шока, как только почувствовала, что вода заполняет носоглотку. Подобная смерть часто описывается в литературе.
Я никому не рассказывала об этом. Я унесла эти факты с собой, так же, как и кулек с ягодами стрихнина. Но, может быть, я все выдумала. Такое тоже возможно. Память иногда играет с нами злые шутки.
* * *
В то утро я сбрасывала с себя бремя вины, словно тяжелый камень, и одновременно разбрасывала по дороге на Бомбей ядовитые ягоды, как хлебные крошки. На тот случай, если когда-нибудь мне придется снова пройти этот путь в обратном направлении, если законы Хаоса окажутся все-таки более действенными, нежели второй закон термодинамики. На тот случай, если индуизм прав и мы можем повернуть часы вспять и начать жить заново с незначительными изменениями в характере нашего бытия.
Ходьба всегда помогала мне думать. А иногда и не думать, просто забыться, как часто происходило со мной в воде. Я научилась своим широким размеренным шагам у бабки по матери, предки которой исходили половину древнего мира взад и вперед. Из одного столетия в другое. Из прошлого в будущее. Около шести часов утра водитель грузовика притормозил и предложил подбросить меня, и я нашла место среди его семейства из пяти человек в кузове, груженном ящиками манго.
Я выпрыгнула из машины на одной из улочек неподалеку от рынка Кроуфорд, унося с собой острый аромат фруктов.
Водитель несколько минут потратил на поиски самого спелого манго, такого, которое исходил бы соком, застывающим на кожуре подобно густой сахаристой росе. С застенчивой улыбкой он протянул мне фрукт:
– Дар муссона.
От рынка Кроуфорд я взяла такси до отеля. В гостинице проскочила мимо портье так, что он меня не заметил. Было восемь утра. Никаких признаков усиления ветра, из чего я заключила, что циклон ночью отошел от Бомбея и стал перемещаться в сторону Аравийского моря и Омана.
Тем не менее кто-то в отделе регистрации заметил меня, так как телефон зазвонил до того, как я успела наполнить ванну. В трубке я услышала голос Ашока.
– Я в больнице с Мирандой, – сообщил он. – У нее начались роды. Преждевременные. Врачи говорят, что сейчас она в безопасности. Однако еще несколько часов назад ситуация была значительно серьезнее.
– Что же случилось? Что с ребенком?
– Вот именно. Ребенок все еще остается под вопросом. Мне кажется, тебе следует приехать сюда как можно скорее. Сестра не переставая зовет тебя и... – Несколько мгновений он молчал, прежде чем решился закончить предложение: – ...в ее квартире была заложена бомба.
– В квартире Миранды?!
У меня было такое ощущение, словно он ударил меня ногой в низ живота.
– Посылку, адресованную тебе, принесли вчера около часа дня. Швейцара не было, но один из садовников заметил мужчину с пакетом. К счастью, бомба оказалась плохого качества. Дверь, должно быть, открыл Таскер и принял на себя главную силу взрыва. Он сейчас находится в коме. Твоя сестра, конечно, не может членораздельно рассказать о происшедшем.
