— Что ты делаешь, Даян?
— Мы же взрослые уже и сами можем решать всё, — шепнул он сбивчиво.
— Что ты такое говоришь? Отпусти меня немедленно! — пихнула она его в грудь.
Даян несколько мгновений не шевелился, а только смотрел на неё, теперь уже осмысленно.
— Прости, просто так долго ждал.
Он убрал руки, и Ладимира отбежала к печи.
— Тебе лучше уйти.
Даян бросил на неё взгляд исподлобья.
— Хорошо, ты права, уже и так скоро будем спать, как законные муж и жена, прости, — юноша всё же прошел к порогу, снял тулуп с крюка, надел на себя, подхватил с лавки и шапку, но застыл, рука потянулась к корзине. Он развернул рубаху.
— А это откуда, чья?
По лицу Даяна никогда не поймёшь, что у него на уме. Будто всё что происходит вокруг обходит его стороной, волна беда, как ветер, бьётся о скалу, а той всё нипочём —
Это Ладимире не нравилось, и даже пугало.
Ладимира выдернула из его рук одежду.
— Какая разница.
И тут-то лицо Даяна перекосилось гневом, впервые, глаза вспыхнули, но мужчина смолчал, поиграв желваками, повернулся к двери и со злом толкнул её кулаком. Ладимира вздрогнула, когда дверь за гостем хлопнула. Стихли шаги на пороге. Она уронила взгляд, смяла в пальцах холщёвую рубаху, опустилась на лавку, что стояла прямо у печи. Вспомнила грубый тон княжича, и вовсе мутно сделалось внутри. В самом деле, кому она нужна такая? И чего она взъелась?
«Лади» — так только отец её называл. О Даяне она и вовсе позабыла, когда перед внутренним взором предстал гость из дальних земель. Как только отряд всадников появился на пойме, весь острог всколыхнулся, а завидя их израненные лица в синяках да ссадинах, старейшина вмиг собрал своих людей, чтобы дать отпор. Слава Богам, что обошлось всё, другого такого нападения они бы не выдержали. Как долго будут путники в остроге, о том не сказывали, но местные уже поговаривали, что те останутся на день ещё, помочь поставить стены.
Ладимира качнула головой, густо краснея. Надо же было ей зайти в неподходящее время. Запомнился княжеский сын отчётливо. Волосы светлые льняные, но уже с проседью, глаза серые, взгляд сначала обволакивающий, а затем проникающий в самую душу, выбивал дыхание из груди, таких глаз она ещё не видела, а тело его крепкое, мускулистое, здоровый, не считая того ранения. Надо было бы всё-таки настоять на своём, помочь. Злость на него постепенно спала, исчезла совсем, когда накатило боль потери, а потом и безразличие.
Ладимира разложила рубаху на коленях. Разодранная с правой стороны, но можно подлатать так, что незаметно будет, кровь выстирать сложнее, но и этому старшей сестрой научена. Поднялась, подхватила ведро, влила в чугун воды и поставила на печь. Налила и кадушку холодной воды, замочила одёжку, добавив туда настоя из мыльного корня. Мыслям не было покоя. Даян уже, быть может, обивает порог Радима.
Ладмира замерла.
А дальше что? Выйдет за него и станет жить, и горе постепенно да забудется. Не спокойно сделалось, не хорошо всё — свою жизнь устроит, бросив Найду да Золину? Бесчеловечно. Найда постарше, сильная, она сможет ещё выстоять, а вот Золина, семнадцать вёсен ей только. И тут-то Ладимиру прошибло, что даже в жар бросило. К Ярополку идти нужно, просить подмоги, пока ещё есть на то время, пока далеко не ушли!
Ладимира с ожесточением полоскала рубаху и, пока стирала, замысел этот всё креп. Должна попытаться, зато потом не будет терзаться тем, что могла бы вернуть родных сестёр, а не попыталась. Только кто отпустит её ныне?! Радим не позволит. Молча? Что б никто не узнал? Девушка так и села бессильно на лавку рядом с бадьёй, сознавая всю безысходность своего положения. Как добраться до Оруши в одиночку, когда разбои кругом? Безрассудно, а тем более, молодой девушке. С обозом? Да только в ближайшее время никто не замышляет покидать острог, а чужих ждать — только время упускать. И тут-то Ладимиру пронзило. К княжескому отряду прибьётся, с ними и безопасно.
Девушка тут же помрачнела, осознавая все будущие последствия её своеволия. Если пойдёт, Радим прогневается, может не пустить обратно. Как объяснить потом, куда и зачем ходила? Поверит ли? А Даян? Озлобится. Возьмёт ли после в жёны? Да если не возьмёт, больно-то надо. К нему и душа совсем не тянется, разве только обязанность перед всеми. Впервые задумалась крепко о том, может ли жить с нелюбимым. Не сможет, не пошла нравом покладистым в сестриц. Не жизнь будет, а мука, разве только потом свыкнется, но эта доля совсем не радовала. Да будь, что будет, а найти девок должна попытаться. Их не бросит.
В избе светлело, день набирал силу, возвращались с берега один за другим, а то и толпами селяне. Ныне тихо будет в остроге, кто отсыпаться станет после двух бессонных ночей, а кто — чинить ограду вокруг поселения да латать сбитые с петель ворота и двери. Как бы не разъедала душу скорбь, а нужда не ждёт, некогда бросаться в пучину отчаяния, ещё нужно зиму выстоять.
В горнице становилось шумно и тесно, родичи, ставя валенки сушить на полати, валились с ног по лавкам, молча, не разговаривая, не спрашивая ни о чём. Ладимира всё ждала возращения Даяна, косилась на дверь, ожидая с замиранием и страхом стук, но юноша не появлялся, и от сердца словно глыба отодвинулась, а когда стало темнеть, девушка совсем упокоилась.
К ужину поднялись и старшие, к тому времени Ладимира наварила ушицы из щуки, спекла хлеб да лепёшки с грибами. Хорошо, что в закромах ещё оставались припасы. Рыбу наловить не сложно в проруби, другое дело, где муку брать.
Отужинали, никто её не спрашивал ни о чём, и Ладимира тому рада была. Осторожно она выведала, что княжеский отряд покинет острог с зарёй, и пойдут воины пешие, потому как отдали лошадей Радиму за приют и в помощь. Что Ладимире только на руку, можно и вовсе не выдавать себя. По следу идти.
Только к поздней ночи все вновь разлеглись по своим местам. Ладимира тоже улеглась на топчан, прижимаясь спиной к каменной, пышущей душным теплом печи, задремала.
Проснулась до первых петухов. Тихонько, стараясь не шуметь, достала из-под головы приготовленную суму с вещами, кою заготовила ещё поутру прошлого дня, слезла с лежанки. Переплетя туго косу и одевшись в шерстяные платья, а сверху ещё и юбки с начёсом, на носочках прошла к порогу. Сунула ноги в валенки, накинула на плечи кожух, а голову замотала платком, надев сверху меховую шапку, что досталась ей от старшей сестрицы, и выскользнула за дверь. Осторожно и бесшумно прикрыла створку.
