Джокер 1 (по-детски непосредственно): Ну так весело же.
Волк (глядя на Джокера 1 с состраданием) А затем она отказалась от игры слов, потому что ей стало этих посторонних людей жалко, так, что ли?
Джокер 1 (с готовностью кивая): Королева их и так покарает.
Волк (шепотом Джокеру 2): Он бредит.
Джокер 2 (отвечает шепотом): Не больше чем сама Аква. (Громко) Хорошо-хорошо, мы это обязательно учтем. Дубль номер два – зачем Акве автопатография?
Волк: Поиграть в писателя.
Джокер 2: Ну и выбрала бы другую тему.
Волк: А она играет в СУМАСШЕДШЕГО писателя.
Джокер 2 (смеется): Так долго? Она бы наигралась уже десять раз.
Волк: А что, если она не может остановиться? (грустно улыбается)
Джокер 2 (становится серьезным): Не смешно. Аква просто… изучает… свою болезнь… в течение длительного времени – вот.
Джокер 1: Аква не может писать ни о чем другом, потому что она предана Королеве.
Неловкая пауза. Джокера 2 всего передергивает, он обхватывает голову руками, раздраженно проводит ими по волосам и складывает на затылке в замок; запрокинув голову, глядит в потолок, скривив губы. Волк пристально смотрит на Джокера 1 с выражением жалости, безнадежности и безмерной досады.
Волк (обращается к Джокеру 1, говорит как можно мягче): Видишь ли, нами всеми, в той или иной мере, руководит Королева, но мы не должны ей полностью подчиняться, мы должны отделять ее волю от своей, у нас должна сохраняться КРИТИКА к своему состоянию. Королева – болезнь, и когда ты ее боготворишь, ты…
Джокер 1 (заученно): Воля Ее величества критике не подлежит.
Волк обреченно качает головой.
Джокер 2 (обращается к Волку): Оставь, это безнадежно… Но я тут подумал, ведь эта болезнь – табу. Зачем писать о том, о чем принято молчать? Эпатаж? Провокация?
Волк: Идея фикс. / Джокер 1: Чтобы показать, что все не так, как принято думать.
Джокер 2: Борьба со стигматизацией?
Волк: Акву что, заботит судьба других больных? Ей просто не с кем об этом…
Джокер 2: Тогда, скорее, борьба с самостигматизацией. Все это близко, но почему-то не совсем то…
Волк: Согласен. А тебе не приходила в голову мысль, что Аква сама не знает, зачем пишет, но делает это, потому что ей так велит Королева?
Джокер 2: В смысле? Просто выполняет королевскую прихоть?
Волк грустно улыбается.
Джокер 1: Почему прихоть? Аква служит Королеве точно так же, как и мы, с той лишь разницей что Королева – ее муза, и, если бы не она, Аква никогда бы не начала писать. Вспомни, как все начиналось…
Джокер 2 (мрачнеет): Но если это блажь Королевы, то вся писанина Аквы – простое проявление болезни, как кашель при простуде… тогда… тогда все бессмысленно…
Волк (спохватившись): Но это всего-навсего предположение…
Джокер 2: Уходите все отсюда.
Волк: …одно из многих…
Джокер 2: Пожалуйста, уходите!
Волк (тихо): …и не факт, что мы перечислили хотя бы…
Джокер 2: Пошли все вон!!!
Волк вздыхает и уходит вместе с Джокером 1.
Джокер 2 (злой, сидит на полу): Бессмысленно, да? Бессмысленно? Значит, за идиотов нас всех держишь?! А я-то думал… Позорище! (вскакивает, ударом ноги переворачивает трон, подходит к столу Аквы и сметает с него все вещи на пол, хватает с полки будильник и швыряет его о стену, замирает, медленно опускается на пол и, обхватив колени руками, плачет) Так нечестно, нечестно я не хочу… (Через некоторое время замечает раздолбанный будильник, подползает к нему и начинает собирать его по частям, успокаивается и с увлечением пытается его починить)
В дверь осторожно заглядывает Волк.
Волк (вздыхает): Тебе помочь?
Джокер 2 (не поднимая глаз от пола, отвечает очень тихо): Не надо (продолжает ковыряться с будильником).
Вместе расставляют разбросанные вещи по местам, трон ставят к правой стене.
Волк: Помнишь «Один год из жизни Феникса»? В ту зиму Аква толком не понимала, что с ней происходит, но у нее было какое-то нехорошее предчувствие. Когда она перечитала написанное, то пришла к выводу, что ей нужна помощь. С какой целью она писала тот текст, что хотела им сказать – она, может, и сама не знает, но разве это было бессмысленно?
Джокер 2, слушая вполуха, кивает.
Волк: Или «По секрету плюшевому мишке»… Дурацкий текст какой-то, я его почти не помню… я помню, что ей было очень плохо тем летом: она каждый день плакала, сидела в комнате и рыдала, пытаясь развеселить себя игрой слов, и когда придумывала что-нибудь забавное, начинала улыбаться сквозь слезы. Это тоже бессмысленно?
Джокер 2 (пропуская сказанное мимо ушей) Ага…
Волк: А «Полжизни в аду»… она ведь выжила благодаря этому тексту, так ли важно, что в итоге из него получилось?
Джокер 2 (глядя в пол): Прекрасно, замечательно… Ну, а книга-то ей зачем?
Волк: Не знаю. Но таково ее желание – и точка Если не нравится, попроси ее больше ничего о тебе в рассказах не писать; скажу по секрету: ты будешь третьим по счету. Главное, не мешай ей.
Джокер 2: Меня бесит, что она зовет тебя Степным волком, с какой стати?
Волк: С тем же успехом она могла назвать меня Робин Гудом, а тебя – Красной Шапочкой. Еще вопросы?
Джокер 2 (с болью): Нет, не надо! Я не хочу больше ничего слышать об Акве.
Волк (озираясь по сторонам, шепотом): Да как ты не поймешь, Аква – такая же пешка в этой игре как и мы. Кто за этим стоит, ты знаешь. В отличие от тебя, я ничего не могу изменить: я слишком далеко от трона. Вся надежда на тебя. Ты видишь, что творится с Джокером-младшим? Будет хуже – для всех нас. Сейчас самый подходящий момент. Ты понимаешь, о чем я? Помнишь, в нижнем ящике стола…
Джокер 2 (раздраженно): Да что ж вы все сегодня бредите-то?!
Волк (с трудом скрывая разочарование): Ладно-ладно, забудь. Обедать будешь?
Джокер 2: Попозже.
Волк уходит.
Джокер 2 сидит какое-то время на полу, неожиданно его взгляд падает на правую колонну – Джокера 2 перещелкивает, и он расплывается в восторженной улыбке.
Джокер 2: А я и забыл… (Подходит к столу, вытаскивает что-то из нижнего ящика, завернутое в платок, и прячет за спиной)
Входит Джокер 1, крепко обнимая кота; с улыбкой трется лбом о кошачью грудь, целует его в живот и нос.
