Владимирский централ, ветер северный, Этапом из Твери, зла немерено, Лежит на сердце тяжкий груз. Владимирский централ, ветер северный, Когда я банковал, жизнь разменяна, Но не «очко» обычно губит, А к одиннадцати туз.
А ведь это тоже нас спасло. Были бы мы как европейцы – и сейчас кушали бы друг друга. Не знаю, как у них, но предполагаю, что ничего хорошего. Там, где гей-браки в чести, ничего доброго не будет.
Прошли.
Быстрым шагом, почти бегом… пока не заметили. Ага… вот она – лестница. Ее хватит, чтобы перекинуть на ту сторону, а с той стороны вплотную к забору стоят фуры. Вот я как раз на фуру перекину – и почти свободен…
Так… наверх, теперь лестницу. Только бы не нашуметь… еще не хватало, чтобы внизу кто-то остался.
Черт, похоже, так и есть. Остановился. Прислушался. Ага…
– Иду я, значит, смотрю – в кустах ипутся!
– Бабушка, не ипутся, а сношаются!
– Ага, так вот, иду я, значит, смотрю – в кустах ипутся!
– Бабушка, выражайтесь культурно, не ипутся, а сношаются!
– Да, правильно, товарищ судья. Иду я, смотрю: сношаются, а пригляделась немного – ипутся!
Видать, место продавщицы на рынке сейчас дорого стоит. Во всех смыслах этого слова…
Ладно, не мое дело.
Прошел как можно осторожнее, чтобы не шуметь. Перекинул… по высоте как раз подошло. И только я ступил…
Ипать!
Сзади ахнуло ружье… не знаю, как уцелел, чудом, наверное. Могло бы в ноги прилететь, артерию порвать – и трындец. Понимая, что или сейчас, или никогда и времени у меня секунда, я рванул вперед, рискуя упасть, сломать ногу или зависнуть на заборе.
Но не сломал. И только я ступил на крышу фуры – как по спине как молотком ударило, и я полетел вниз, метров с четырех…
Из всех воронецких самым опытным был Жига. За ним были ВДВ, затем он поехал воевать на Донбасс и отвоевал там почти год в отрядах атамана Козицына относительно честно, хотя потом все, в чем их обвинила республиканская прокуратура, было правдой. Приехал домой на отжатом джипе – но джип денег стоил, а документов на него нет. Продал на запчасти. Потом деньги кончились, вербанулся в Сирию на полгода. Вернулся как раз перед этим самым, хорошо связь с сослуживцами не потерял. Они и стали костяком воссозданной банды.
Почему так? Да по кочану! Он вырос в городе, где мало задумывались о моральной стороне совершаемых поступков, работы было все меньше, и каждый выживал как мог. Вербануться в армию по контракту – один из способов заработать. Причем он не был ни слабаком, ни трусом – просто его взросление пришлось на девяностые. А это время подарило стране очень специфических людей – повышенная выживаемость, смелость, жесткость у них сочетались с полным отсутствием морали и принципов. Идти в ментовку, чтобы бизнесы отжимать? Запросто!
В Тольятти выжили многие. Потому что ехали не в город, а из города. Сквозных дорог через Тольятти нет, аэропорт в тридцати километрах. Вообще – полностью погибли те города, в которых были либо туристы, либо гастарбайтеры, либо провинция на работу приезжала – везде, где было интенсивное повседневное движение людей. Через него и вся зараза распространялась. Тихие заводи в основном выжили.
Откопали стволы, ограбили оружейный, начали думать, что делать. Потом вышли на вояк и ментов. Пытались завод прибрать, но там другие люди встали.
Вот стали киллерами.
Жига замочил уже девять человек – это по заказу, так он не считал. Он считал, что все это нормально…
И сейчас он переоделся в неприметную робу, сунул под куртейку «наган» с глушителем, забрал рюкзак.
– Ты куда? – спросил Стриж.
– На кудыкину гору!
Зашел на рынок, посмотрел, потолкался. Выпил кофе, съел шоколадку, пару с собой купил. Дождался, пока охранник с вышки слезет. Валуховатый такой бугаек…
Оказался рядом.
– Здорово, братишка?
Бугай настороженно остановился.
– Че надо. Дернул!
– Служил где? – Жига показал наколку.
– Не, я не в ВДВ. В пехах, тут неподалеку, – охранник заговорил по-доброму, – а че, проблема какая есть?
– Есть. Подменить тебя хочу, на ночь.
Охранник вытаращил глаза.
– Ты че?
Вместо ответа Жига вытащил золотой червонец.
– Нормально?
Бугай взял, повертел в пальцах.
– Я не понял. Тебе чо надо-то?
– Вас на ночь постах меняют?
– Не, у нас по двенадцать часов. Я заступил только.
– Проверяют?
– Не.
– Вот и хорошо. У тебя тела тут есть?
– А чо?
– Иди к ней, я за тебя на посту постою. Утром – дам еще один, такой же. Отдохнешь как человек.
Охранник несколько секунд думал, потом покачал головой.
– Не. Не катит.
– А чо так?
– Стремно. Ты же из воронят, так?
– Ну, допустим.
– А если ты собрался смотрящего завалить или кого-то из близких его? Тут у нас строго, косякнул – в рабство продадут, а то и монстрам скормят…
Жига покачал головой, достал фотокарточку.
– Не, не тема. Видел вот этого?
– Нет. Это кто?
– Бизнер один, из Ижевска. С вашими тут в близких. Мне он нужен, а не твой смотряга. Точняк не видел? За него деньги.
– Не. Точняк.
– Я думаю, он на рынке где-то, его тут утром видели. Он заныкался, а ночью – сдернет. Вот я и хочу его на Луну отправить. А у тебя же тут стакан – пол-рынка просматривается.
…
– Тебе проблемы с воронятами нужны?
Охранник облизал губы.
– Не. Но все равно стремно.
– Когда ваш приезжает?
– По-разному. В восемь, в девять.
– В восемь меня сменишь. Харэ?
Жадность победила.
– Ладно, давай…
