В голове Ван Чанчи образовался вакуум. Человек, что стоял перед ним, вдруг показался ему незнакомцем, которому не хотелось смотреть прямо в глаза. Между тем Хуан Куй насильно засунул нож в руку Ван Чанчи, которому почудилось, будто он сжал кусок льда: холод пробежал по его спине и спустился до самых пяток. Хуан Куй снял с Ван Чанчи темные очки и стал учить:
— Твой взгляд должен походить на пулю, его должна переполнять ненависть.
Ван Чанчи с помощью бровей старался изменить свой взгляд, а Хуан Куй его подначивал:
— Еще злее.
Ван Чанчи скосил глаза сильнее, а Хуан Куй все не унимался:
— Еще злее.
И только когда Ван Чанчи почти свел глаза к переносице, Хуан Куй положил на стол правую руку и скомандовал:
— А теперь я — это твой враг.
Глядя на его мягкую «медвежью лапу», которая не раз дружески трепала его по голове, Ван Чанчи никак не мог заставить себя поднять нож и замахнуться.
— Легче сдохнуть, чем дать тебе поручение, — сказал Хуан Куй.
— Что поделать, не из того теста я сделан.
— Не стоит так легко сдаваться, — не отставал Хуан Куй. — Попробуй сделать это с закрытыми глазами.
Ван Чанчи закрыл глаза. Хуан Куй велел:
— Я уже убрал руку, руби наотмашь.
Ван Чанчи открыл глаза.
— Но ведь твоя рука еще здесь. Я чуть не рубанул.
— Нечего следить за моей рукой. Закрывай глаза.
Ван Чанчи снова закрыл глаза. Хуан Куй убрал руку и сказал:
— Руби.
— Прямо по-настоящему?
— Хватит трепаться!
Ван Чанчи стиснул зубы и решительно опустил нож, который тут же вонзился в столешницу. Хуан Куй сказал:
— Твоя задача — рубить, а я буду отвечать за то, чтобы вовремя убрать руку.
— То есть, мы просто его припугнем?
— Нет, иногда приходится пускать кровь по-настоящему, в противном случае нам перестанут возвращать долги.
Ван Чанчи понимающе кивнул.
— Хуан Куй! — неожиданно донесся до них чей-то знакомый голос.
Ван Чанчи посмотрел в сторону двери и резко напялил черные очки. Хуан Куй шикнул на него, чтобы тот молчал. Через порог переступила Лю Шуанцзюй. Словно муравей во время переезда, она тащила на спине баул, стул и еще толкала перед собой коляску с Ван Хуаем. Хуан Куй пошел навстречу и принял у нее вещи. Лю Шуанцзюй и Ван Хуай перевели дух, осмотрелись по сторонам, на какой-то момент задержали свои взгляды на Ван Чанчи, после чего уставились на Хуан Куя.
— Мы искали Чанчи и в Первой уездной школе, и во Второй, но нашли только этот стул. Ты не знаешь, куда он подевался? — спросил Ван Хуай.
— Он уехал на подработку.
— А почему нам не сказал?
— Просто еще ничего не заработал, вот и не хотел беспокоить.
— И куда он поехал?
— В центральный город провинции.
— У тебя есть его адрес?
— Нет.
Ван Хуай тяжело вздохнул, он был бледен как смерть, его грудь ходила ходуном. Лю Шуанцзюй погладила его по груди и дала попить. Он поперхнулся и зашелся в кашле. Лю Шуанцзюй стала бить его по спине. К этому моменту Ван Чанчи уже еле держался на ногах, в его носу нестерпимо щипало. Но он крепился изо всех сил, проверяя свое сердце на прочность. Ван Хуай по-деревенски грубо выругался и сказал:
— Я его просил хорошенько учиться, а он не послушал — ну куда это годится!
— Вот Ли Цзячэн[5], например, не кончал университетов и при этом как-то разбогател, — ответил на это Хуан Куй.
— То — Ли, а то — Ван, как можно сравнивать совершенно разных людей? — отреагировал Ван Хуай.
Лю Шуанцзюй открыла сумку и выложила на стол яйцо и батат.
— Яйцо от нашей собственной курицы, батат тоже с нашего огорода. Все это мы привезли для Чанчи, не думали, что он сбежал, — сказала Лю Шуанцзюй.
Хуан Куй почистил яйцо и откусил. В комнате сразу запахло чем-то по-особенному домашним, в нос ударил аромат деревни. Ван Чанчи сглотнул слюну, пересиливая себя. Ван Хуай тоже сглотнул слюну и сказал:
— Самим есть было жалко, для него вот припасли.
— Вы с Чанчи были в классе лучшими друзьями, — сказала Лю Шуанцзюй. — Увидев тебя, мы словно увидели его, так что если этот гостинец съешь ты, нам все равно будет приятно.
Хуан Куй с аппетитом уплетал гостинец, так что с его губ летели крошки. К глазам Ван Чанчи подступили слезы.
— Если он выйдет с тобой на связь, ты уж, пожалуйста, уговори его вернуться к учебе, умоляю тебя, — попросила Лю Шуанцзюй.
Хуан Куй кивнул, а Лю Шуанцзюй продолжала:
— На мне и свинья с курами, и готовка, и работа по хозяйству, и ремонт дома, но я никогда не жаловалась, что мне тяжко. Как представлю, что он в будущем выбьется в люди, так любые трудности готова вынести.
По щекам Ван Чанчи, щекоча, поползли слезы; почувствовав, что они вот-вот повиснут на подбородке, он украдкой смахнул их ладонью, которая тут же стала мокрой.
— Вот ведь какой никудышный уродился, лучше бы мне и вовсе его не знать, — подал голос Ван Хуай.
— Это ему тоже передать? — спросил Хуан Куй.
— Не надо, — вступила в разговор Лю Шуанцзюй. — Лучше скажи, что мы по нему соскучились. Если он и правда не хочет учиться, пусть возвращается домой, будет со мной работать в поле. Подрабатывать на чужбине не сладко, денег у него при себе нет, никого из родственников в городе тоже нет. Уж и не знаю, как он там живет, да и жив ли вообще…
Тут Ван Чанчи с грохотом повалился на колени и, крикнув: «Ма!», разрыдался. Лю Шуанцзюй и Ван Хуай от испуга остолбенели и недоуменно уставились на него. Ван Чанчи снял темные очки и, заливаясь слезами, запричитал:
— Это же я, ма…
На глазах Лю Шуанцзюй вмиг выступили слезы.
— Какое бесстыдство! — сказал Ван Хуай и закрыл глаза. Переждав, пока рыдания Ван Чанчи и Лю Шуанцзюй утихнут, он открыл глаза и сказал:
— Переодевайся.
Ван Чанчи нашел свою старую одежду, нырнул в туалет, переоделся и вышел.
— Собирай вещи, — скомандовал Ван Хуай.
— Это еще зачем? — спросил Хуан Куй. — Он здесь работает.
Ван Чанчи посмотрел сначала на Хуан Куя, затем на отца.
— Пошевеливайся, — поторопил его Ван Хуай.
Ван Чанчи собрал одежду с высушенными учебниками и все сложил в сумку.
— Куда вы его забираете? — спросил Хуан Куй.
