Теперь, очертив основные идеи, давайте посмотрим, как наша дискуссия соотносится с другими томами проекта Incerto. Как Ева вышла из ребра Адама, так каждая книга Incerto выходит из ребра предыдущей. «Черный лебедь» был лишь одной из тем «Одураченных случайностью»[23]; концепция выпуклости случайных событий, костяк «Антихрупкости», описана в общих чертах в «Черном лебеде»; наконец, «Рискуя собственной шкурой» была сегментом «Антихрупкости» под лозунгом «Не становись антихрупким за счет ближнего твоего». Если коротко, асимметрия в принятии риска ведет к дисбалансу и – потенциально – к краху системы.
Бизнес Боба Рубина связан с моим трейдерским бизнесом (как мы видели, когда эти люди делают деньги, они оставляют прибыль себе; когда они терпят убытки, расходы несут другие, а они только причитают о Черном лебеде). Проявления бизнеса Боба Рубина столь вездесущи, что стоят за каждой книгой цикла Incerto. Как только возникает несоответствие между периодом выплаты дивидендов (ежегодно) и статистической частотой катастрофы (скажем, раз в десять лет), у агента появляется стимул сыграть в игру Боба Рубина и перенести риск на кого-то еще. Учитывая число людей, пытающихся заскочить в денежный поезд, риск Черного лебедя копится в подобных системах постоянно. Потом – бах! – вся система рушится[24].
Дорога
Нашим проводником станет то, в чем бьется жизнь. Этическая сторона, будучи частью общей асимметрии Жирного Тони – Исократа, прямолинейна; я погрузился в ее глубины благодаря весьма аргументативному сотрудничеству с философом (и партнером по прогулкам) Константайном Сэндисом. Так же прямолинейно деликтное право, и я полагал, что оно займет в этом томе больше места, но, к счастью, разговор о нем будет кратким. Почему?
Деликтное право пресно для тех, кто не обладает темпераментом, открывающим путь на юрфак. Благодаря бесстрашному Ральфу Нейдеру на кофейном столике в моем кабинете скопилось почти два десятка книг о договорном праве и деликтах. Но тема оказалась настолько скучной, что прочитать больше семи строчек за раз для меня – подвиг Геракла (вот зачем Господь милосердно изобрел социальные сети и бои в Твиттере): в отличие от науки, в том числе математики, сухая юриспруденция не таит сюрпризов. Закон не может быть фривольным. Один только вид этих книг напоминает мне обед с бывшим членом совета управляющих Федеральной резервной системой: таким испытаниям человека нельзя подвергать чаще чем раз в жизни. Так что я освещу тему деликтов в нескольких строках.
Как отмечалось в первых абзацах введения, антиснотворные темы (языческая теология, религиозные практики, теория сложности, древняя и средневековая история, а также, конечно, теория вероятностей и принятие риска) соответствуют естественным фильтрам автора. Проще говоря: если вы не можете вложить в дело душу, откажитесь от задуманного – пусть это сделает кто-то другой.
Говоря о душе на кону, я должен кое в чем признаться. В Париже, в Лувре, рассказав финансистам о Хаммурапи, я стоял перед внушительной базальтовой стелой (в одном зале с корейцами, вооруженными палками для селфи) и ощущал беспокойство: я не могу прочесть написанное сам – и должен полагаться на экспертов. Каких экспертов? Если бы я был в культурном турне – да, но я профессиональный писатель, я сочиняю книгу и должен по-настоящему углубиться в тему! Не знать, как понимали и произносили древний текст, кажется мне жульничеством. К тому же я эпизодически увлекаюсь семитской филологией, а значит, нет мне прощения. В итоге я отвлекся и изучил аккадский язык в достаточной мере, чтобы цитировать законы Хаммурапи в согласии с семитской фонетикой, то есть вложить в дело душу. Из-за этого я завершил книгу позднее, чем ожидалось, зато теперь, когда я говорю о Хаммурапи, совесть не грызет меня за то, что я мухлюю.
Усовершенствованный детектор
Эта книга родилась в результате проникновенного – не как в ученом сообществе – и незапланированного флирта с математикой. Закончив «Антихрупкость», я думал на время отложить перо и нырнуть в уютную жизнь: четверть университетской ставки, изумительная черная паста с кальмарами в компании бонвиванов, поднятие тяжестей в компании друзей – синих воротничков, послеобеденная партия в бридж – безбурная, лишенная треволнений жизнь мелкопоместного дворянина XIX века.
Чего я не предвидел, так это того, что моей мечте о безбурной жизни отмерена пара недель. Оказалось, что у меня отсутствуют навыки спокойной жизни: бридж, шахматы, лото, осмотр пирамид в Мексике и тому подобное. Как-то я от нечего делать взялся за математическую головоломку; попытка ее решить вылилась в пять лет навязчивых, пожиравших мое время занятий математикой; одержимость делала меня похожим на «людей с проблемами». Как обычно, математика была нужна мне не для решения задачи, а для утоления внутренней жажды. В итоге произошло неожиданное. Мой детектор чуши стал таким чувствительным, что, когда я слышал разрекламированную ахинею (людей-демагогов, особенно ученых), мне казалось, будто я время от времени слышу звуки ударов и стоны, словно рядом режут животных. Нормальные люди меня не раздражают – только несущие чушь представители «интеллектуальных» профессий. Видеть психолога Стивена Пинкера, вещающего об интеллектуальных материях, – все равно что неспешно брести по заповеднику и вдруг наткнуться на Burger King для автомобилистов.
