Поразмыслив, я приняла решение сначала получить доказательство того, что я состоявшаяся личность, невзирая на юность, и лишь после этого обращаться в Совет старейшин с просьбой о политическом убежище и предоставлении гражданства.
Я съездила в храм, выяснила, когда можно прийти на испытание богов, чтобы успеть подготовиться, и с ужасом услышала:
— Ждем вас сегодня к полуночи, леди.
— Что? Прямо… так сразу? — сглотнув, жалобно посмотрела я на пожилую женщину в жреческой хламиде.
— А зачем тянуть? — удивилась она. — Боги всегда слышат и видят нас, но под покровом ночи легче очистить разум и сердце, что бы дневная суета не отвлекала. — Приезжайте, мы подготовим место для обряда испытания богов.
Я затравленно глянула на Ирму, но она только кивнула, подтверждая слова жрицы Милосердной, если судить по цветам одеяния.
Обещание господину Дюзану я сдержала. Спросила у этой же жрицы, как лучше исполнить просьбу одного человека «помолиться и поставить за него свечку» богам…
И тут всё оказалось предельно просто. Свечи мне продали тут же, при храме, и я выбрала самые толстые и высокие, что бы подольше горели. А после этого водрузила их под присмотром Ирмы на алтаре у каждой статуи и, не поднимая глаз (страшно ведь), едва слышно прошептала, что это за здоровье и благополучие некоего господина Дюзана из Дагры.
Сразу после этого мы отправились домой.
Когда стемнело, мы с Ирмой поужинали и я начала собираться.
— Ирма, а как одеться? — нервно перебирая свои наряды, спросила я.
— Как вам удобно, сиятельная. Богам это безразлично, они будут смотреть в вашу душу, а не на одежду.
Успокоила, называется…
И вот снова храм. Величественный, высокий, из белого камня, с витражами в окнах… В зале я уже побывала днем, но тогда осмотрела его при солнечном свете, а сейчас, под покровом ночи, всё преобразилось. Терялся в вышине свод потолка, скрылись в тенях ниши и настенные фрески. И лишь статуи шести божеств возвышались, оставаясь хорошо освещенными. У ног каждого бога и каждой богини светились неярким белым светом алтари, усыпанные цветами и приношениями жителей Тьяры. И вот в таком полумраке казалось, что мраморные изваяния смотрят прямо на тебя, а в их каменных зрачках не пламя огней отражается, а проблески жизни. Днем-то я не рискнула заглядывать им в глаза, а сейчас не удержалась.
— Следуйте за мной, леди, — поманила меня жрица. Другая, не та, с которой я разговаривала днем. — К вашему испытанию уже все готово.
Значит, меня ждали.
Мы пересекли весь зал, нырнули в неприметный, прятавшийся за резной панелью проход, который скрывался за одной из последних колонн, и спустились на два уровня вниз.
— Сюда, — открыв низенькую, украшенную резьбой и инкрустацией дверцу, жрица Судьбы, судя по цвету ее одежд, указала внутрь темного помещения. — Мы с вашей телохранительницей будем ждать здесь, не волнуйтесь.
— А долго?.. — напряженно спросила я, вглядываясь во тьму.
— Никто не знает, леди. Иногда богам хватает и минуты, а кому-то до утра доводится проходить испытание. Всё в их воле.
Кивнув ободряюще улыбающейся мне Ирме, я сделала глубокий вдох для храбрости и, согнувшись в три погибели, вошла в неосвещенную комнату, выпрямилась и скорее почувствовала, чем услышала, как дверь за моей спиной закрылась.
Темно. Тихо. Достаточно тепло, пожалуй, даже жарко… Пользуясь заминкой и тем, что пока ничего не происходит, я сняла верхнее платье, оставшись в белой рубашке и облегающих, почти мужских брюках, заправленных в высокие сапоги.
— Приветствую вас, великие боги, — так и не дождавшись никакого действа, негромко произнесла я. — Неумолимая, Судьба, Арсаг, Милосердная, Лайсет, Нат… Я пришла к вам… К вам… Я… Мне семнадцать лет, я сирота. И мне нужно доказать, что я уже зрелая и самостоятельная личность.
— Занятно… — Звонкий женский голос заставил меня подпрыгнуть на месте от неожиданности. — Дитя иначе призывает, не тот порядок.
— Дитя привыкло поклоняться лишь Неумолимой, — ответил ей невидимый мужчина.
— Но сидхе всегда в первую очередь обращались ко мне. Даже обидно немного.
— Милосердная, эта девочка выросла там, где люди забыли о нас, — ответил ей второй мужской голос, более низкий. — Несчастное создание верит лишь в смерть и судьбу, ты же слышала, их она позвала первыми.
— Еще в разум, как ни удивительно. Из нас троих, братья, именно меня она позвала раньше вас, — констатировал первый бог. Суда по всему, Арсаг — бог разума и муж богини судьбы.
— Память крови? — поинтересовался его собеседник. — Сидхе всегда верили в разум…
— А как же жизнь? — обиженно протянула Милосердная. — Если это память предков, почему она не меня первой позвала?
— Да, последовательность странная: смерть, судьба, разум… — с иронией констатировал тот, второй мужской голос. Уж не знаю, кому он принадлежит — Нату или Лайсету.
Божества беседовали между собой, обсуждая меня, словно я не стою тут же и не слышу их.
— Простите… — обмирая от ужаса и ожидания наказания за непочтительность и неправильность действий, пролепетала я. — Я не хотела никого из вас обидеть. Просто не знаю, в какой последовательности надо призывать. Я прочитала ваше жизнеописание, но там это не указано. Извините, пожалуйста.
— А во что ты веришь, дитя сидхе? — спросил третий из богов-мужчин, до того молчавший. — Расскажи нам, открой сердце и душу.
— Я… — помолчав и собравшись с мыслями, заговорила, подробно, тщательно подбирая слова, желая сказать всё так, чтобы меня поняли: — Я верю в смерть. Слишком много ее видела во время своих скитаний, да и потеряла всех близких. Я из Дагры. Нас пугали гневом Неумолимой, мы боялись встречи с ней. Самое страшное, что только может случиться с жителем несчастного закрытого королевства, — привлечь к себе внимание сестер Неумолимой. Но я видела и тех, для кого переход во владения богини — это избавление от невыносимых страданий. Я верю и в жизнь, потому что люди и нелюди пытаются сделать многое, что бы спасти ее. Даже те, кто уже добровольно готовился ко встрече с Неумолимой, при шансе сохранить жизнь — выбирают это. Я верю в разум. Ведь именно при его наличии мы можем выбирать свой путь. И конечно, верю в судьбу. Я должна была умереть от рук своего единокровного брата так же, как и мои родители, которых он убил. Но мама… и я тоже, мы боролись. С ее помощью я взяла судьбу в свои руки и смогла выжить, выбраться на свободу и даже спасти кое-кого во время своих странствий. Я помогла ему изменить его судьбу и не умереть в рабстве, а он поддерживал меня. И я верю в свет. Потому что мы живем под ласковыми лучами солнца, оно заставляет подниматься растения, которыми мы питаемся, навстречу ему распускаются цветы, а птицы пением приветствуют новый день. И я верю в ночь. Она дает отдых, а самый сладкий сон именно в темноте. Под покровом тьмы приходят кошмары, но в ней же можно спрятаться от своих страхов, укрывшись одеялом с головой или же притаившись в тени. В ночи душегубы выходят на черное дело, но в ночи же мужчины и женщины любят друг друга, зарождая новые жизни. А ещё я верю в сознательную волю людей и нелюдей. Волю к жизни, к свободе, к тому, как пройти свой жизненный путь: смириться с судьбой или попытаться бороться, причинять зло или дарить любовь.
