— Маркиза действительно так прозвали? Ведь у него и имя орлиное ! — удивилась Антея.
— Так получилось. Про него рассказывают самые разные истории, — ответил Чарли. — Например, что родился он с густыми черными волосами и кто-то сказал его отцу: «Он настоящий орленок!»А тот в ответ засмеялся и заметил: «Ему это подойдет». С тех пор отец звал сына не тем именем, которое ему дали при крещении, а исключительно Орлом.
— И ведет себя как орел? — допытывалась девушка.
— Как очень жестокий, очень агрессивный и очень опасный орел, — пошутил Чарли.
Потом Антея узнала от Гарри, что маркиза так называли многие.
Когда лошади Иглзклифа побеждали на скачках, что обычно и случалось, зрители скандировали: «Орел! Орел!»— а выигравшие аплодировали.
«Он и вправду похож на орла, — повторила Антея, пробегая пальцами по клавишам. — Хотелось бы мне рассмотреть его поближе».
Но представив себе, как отнесется к этой затее Гарри, она сосредоточилась на нежной романтической мелодии, которая, на ее взгляд, подошла бы к выступлению балерин на сцене.
Как утверждал Гарри, цветы загораживали ее таким образом, что в поле зрения оставалась лишь часть сцены прямо перед фортепьяно.
Но поскольку крышка инструмента была открыта. Антея видела только головы выходивших на сцену девушек.
Появление первой вызвало гром аплодисментов.
Антея созерцала высоко поднятые над головой руки балерины и могла понять, что она стоит совершенно неподвижно, не более того.
Возобновившиеся аплодисменты означали, что номер закончился.
На сцену вышла вторая балерина.
Она, очевидно, имела еще больший успех, так как среди аплодисментов раздавались крики «Браво!».
«Интересно, — усмехнулась Антея, — аплодирует ли маркиз вместе со всеми?»
Но она была достаточно проницательна, чтобы понять: он лишь наблюдает за происходящим, скорее всего с презрением, и не станет утруждать себя, выказывая эмоции, даже если представление ему действительно нравится.
«Бедный Гарри, — думала Антея. — Как это несправедливо, что ему приходится работать на человека со столь тяжелым характером. Любой нормальный человек пришел бы в восторг от его успехов в должности управляющего!»
В который уже раз она мысленно повторила, что ненавидит маркиза, — и все же чувствовала, что это не совсем так.
Ведь маркиз давал огромные деньги на дом, на фермы и на все остальное, какую бы статью расходов ни назвал Гарри.
И для Антеи, и для Гарри все это слишком важно, чтобы не быть благодарными Иглзклифу.
К тому же они расплатились с долгами; в противном случае эти кандалы висели бы на Гарри до самой смерти, унижая его, — ведь он практически ничего не мог с ними поделать!
«По крайней мере деньги маркиза спасли нас от нищеты и позволили обустроить Дауэр-Хаус. Теперь мы живем комфортнее и питаемся лучше, чем многие годы до этого», — пыталась быть объективной Антея.
И тем не менее при одной мысли об Иглзклифе ее пробирала дрожь.
На сцену вышла третья девушка, и гости в изумлении ахнули.
Затем раздались смех и аплодисменты, из-за стола прозвучало несколько цветистых замечаний, но Антея либо не расслышала их, либо не поняла.
Последняя девушка закончила свое выступление, и все три балерины поднялись на сцену.
На этот раз их склоненные головки соприкасались.
Они «позировали» группой, и Антее очень хотелось посмотреть, как же это выглядит.
Выступление было встречено настоящим шквалом аплодисментов и выкриков, еще долго не смолкавших после ухода балерин со сцены.
Антея продолжала играть до тех пор, пока не услышала, что дамы встают из-за стопа, собираясь покинуть банкетный зал.
Это означало, что джентльмены пересядут поближе к маркизу и скорее всего примутся за портвейн и бренди, принесенные слугами.
В детстве она частенько наблюдала за подобными вечерами, которые устраивали родители.
После смерти матери отец приглашал своих друзей один или два раза, хотя ему стоило огромных усилий обеспечить нечто вроде обеда.
К тому времени количество слуг заметно поубавилось, и с этими приемами удалось справиться только потому, что Антея помогала нянюшке, а та, в свою очередь, помогала на кухне.
Так что девушка хорошо знала «джентльменские привычки», по выражению нянюшки.
Оставшись одни в банкетном зале, мужчины тут же начинали беседовать.
Ей представилась возможность улизнуть.
Однако она продолжала играть еще минут пять, решив, что прекращать музицирование сразу после ухода дам было бы не очень корректно.
Затем, с неохотой завершив мелодию, она немного задержалась, любуясь фортепьяно.
Она бы отдала все что угодно за такой чудесный инструмент!
Именно в этот миг к ней подошел лакей. Антея удивленно обернулась к нему.
— Милорд сказал, мисс, что желает послушать ваше музицирование в гостиной.
Девушка была так поражена, что гпаза ее округлились, и она сдавленно пробормотала:
— Я… в гостиную…
— Да, я провожу вас.
— Нет… да нет же… — в отчаянии сорвалось с ее губ. — Прошу вас… вы меня очень обяжете, если… если скажете милорду, что, когда вы пришли сюда, я уже ушла.
Лакей в нерешительности смотрел на нее.
— Пожалуйста… скажите ему, что меня уже не было…
— Мо это будет не правда, не так ли? — раздался позади нее голос.
Антея вздрогнула.
О Боже, она не заметила, как на сцену поднялся маркиз!
Он стоял рядом с фортепьяно и, казалось, возвышался над девушкой.
Прозвище Open действительно как нельзя лучше подходило ему.
Цвета воронова крыла волосы. Черные глаза. Орлиный нос.
Маркиз был по-своему очень красив. Лакей куда-то испарился, и Антея осталась лицом к лицу с Иглзклифом.
Мысли путались у нее в голове. Маркиз изучающе смотрел на нее, и она смутилась бы еще сильнее, если б не вспомнила, что он ожидал увидеть мистера Мелдозио.
— Я полагал, — медленно произнес он, пронизывая ее взглядом насквозь, — что сегодня играл человек по имени Мелдозио.
С большим трудом Антея нашла в себе силы заговорить.
— Так и предполагалось… милорд, — пролепетала она, — но… мистер Мелдозио… порезал руку… случайно… и я… заменила его.
— Кто вы? Как вас зовут?
— А-антея… Мелдозио.
Антея не сразу вспомнила, что в данный момент является дочерью музыканта, и между именем и фамилией образовалась заметная пауза.
