— И что же, лицезрение этих красавиц сделает вас счастливым? — тихо спросила Аме.
— А я не имел в виду, что именно в этом вижу свое счастье, — возразил девушке герцог. — Я сказал, что это развлечет меня.
На какое-то мгновение воцарилось молчание, а затем девушка проговорила тихим голосом:
— Будет замечательно, если после нашего прибытия в Париж я вновь смогу стать женщиной.
— Вам уже успели надоесть ваши панталоны?
— Дело не только в них, — ответила Аме, — скорее в том, что мне хотелось бы выглядеть привлекательной.
Видите ли, я ни разу в жизни не надевала более или менее красивого платья.
— Нам обязательно надо будет об этом подумать, — ответил герцог.
Аме с надеждой устремила на него свой взор.
— Неужели вы оденете меня так, чтобы я могла выглядеть достаточно привлекательно и смогла попытаться пленить ваше сердце, монсеньор?
Глаза ее были настолько искренне чисты, а сам вопрос был задан таким невинным тоном, что герцог пришел в ярость.
— Я ничего вам не обещаю, — ответил он. — Вы должны раз и навсегда уяснить себе, что у меня не было ни малейшего желания оказаться вовлеченным в ваши неприятности. Но поскольку это все-таки произошло, я вынужден кое-что предпринять. Это заставит меня против своей воли в самый неподходящий для этого момент выступить против кардинала. Поэтому, зная все обстоятельства дела, мы должны соблюдать большую осторожность.
Когда герцог это говорил, у него было такое ощущение, что он дал сейчас пощечину ребенку, неспособному защитить себя. Его светлость почувствовал, как Аме съежилась от его слов, и вдруг голосом, полным жалости к себе самой, проговорила:
— Если вы действительно думаете, что своим присутствием я приношу вам неприятности, мне лучше оставить вас навсегда. Монсеньор, высадите меня где-нибудь в предместьях Парижа. Я смогу позаботиться о себе, как и намеревалась сделать, когда собралась бежать из монастыря. И что бы ни случилось со мной, я никогда не доставлю вам никаких хлопот.
— Ну вот, опять вы говорите не о том, — проговорил герцог.
— Я обязательно покину вас, — тихо всхлипнув, продолжала девушка. — Вы были так добры ко мне, что о большем я не смею просить вас.
— Перестаньте, дитя мое! — воскликнул герцог, но в тот же момент умолк, увидев в глазах девушки слезы.
Огромные и сверкающие, они тихо скатывались из-под темных ресниц и по внезапно побледневшим щекам.
— Вы не покинете меня до тех пор, пока я сам этого не захочу, — проговорил его светлость то, чего не ожидал и сам от себя.
— Вы говорите правду?
Улыбка девушки была подобна ярко блеснувшему весеннему солнечному лучу, который неожиданно появился после апрельского ливня.
— Знаете ли, мадемуазель, у меня правило: говорить именно то, что я имею в виду.
— Спасибо вам, монсеньор! Как я смогу отблагодарить вас?
Внезапно девушка склонила веред ним голову, и герцог почувствовал прикосновение ее губ к своей руке. На какое-то время он застыл, не делая ни единого движения, затем поднял руку и положил ее на плечо Аме.
— Вы унижаете себя этим, мадемуазель, и совершенно напрасно, — проговорил он.
У Аме слегка перехватило горло.
— Понимаете, монсеньор, на какое-то мгновение у меня вдруг появилось ощущение, что я потеряла вас, — прошептала она.
— Насколько я понимаю, — проговорил герцог с улыбкой, — в данный момент нам с вами потерять друг друга крайне затруднительно.
Едва он успел закончить свою мысль, как снаружи раздался чей-то крик, после чего карета внезапно остановилась. И девушка, и герцог потянулись к окну, чтобы выяснить, что же случилось. Они увидели нескольких человек, которые кольцом окружили карету. До их слуха доносились различные команды, которые выкрикивали эти люди, а потом, когда охваченная ужасом Аме протянула руки к герцогу, дверца кареты распахнулась, и они увидели какого-то человека.
— Что означает это дерзкое нападение? — спросил герцог у незнакомца.
Человек снял шляпу. И тут герцог вздохнул с облегчением, заметив, что незнакомец был одет не в ливрею слуг кардинала де Рогана, а в одежду совершенно иных цветов: она была в красных, белых и голубых тонах, и у каждого на груди красовались три лилии.
— Прошу прощения, монсеньор, — проговорил незнакомец, — но мой хозяин приглашает вас, ваша светлость, навестить его. К сожалению, он слишком поздно узнал о том, что вы направляетесь в Париж по нашей дороге, так как в противном случае он обязательно послал бы вам приглашение посетить свой замок в ту гостиницу, в которой вы провели предыдущую ночь. Замок моего хозяина совсем недалеко отсюда, и он настоятельно просит, чтобы вы, ваша светлость, в нашем сопровождении направились туда, где он сможет предложить вам свое гостеприимство.
— А кто ваш господин? — поинтересовался герцог.
— Данные мне инструкции предписывают, чтобы я хранил молчание на сей счет до тех пор, пока вы не встретитесь с ним лично, — ответил тот человек.
— В таком случае, не зная имени вашего господина, я не могу принять его предложения, — проговорил герцог. — Передайте мои извинения и сообщите, что у меня есть срочные дела, которые требуют моего присутствия в Париже.
— Сожалею, ваша светлость, но инструкции, данные мне моим господином, совершенно однозначны. А он желает, чтобы вы воспользовались его гостеприимством, и мы находимся тут для того, чтобы проводить вас до места.
Не оставалось ни малейшего сомнения, что это угроза, подчеркнутая показной вежливостью незнакомца и жестом, которым этот человек сопроводил свое приглашение. Его окружало по меньшей мере тридцать человек, все были верхом на прекрасных лошадях, и у каждого имелась за поясом пара пистолетов.
Герцог прекрасно понимал, что всякое сопротивление с его стороны абсолютно бесполезно. В его распоряжении было всего девять человек, считая его самого, кучеров, лакея, форейторов и сопровождающих. Даже не оглядываясь на дорогу, по которой они прибыли к этому месту, герцог абсолютно точно знал, что другие слуги остались, скорее всего, — далеко позади. Они проехали всего лишь несколько километров, но уже и теперь его лошади намного опережали тех, которые тащили тяжелые дорожные кареты, загруженные багажом. Эти мысли быстро пронеслись в голове герцога. По его мнению следовало что единственным спасением в этой ситуации для всех было согласие.
— Ну что ж, можете сопроводить меня к своему господину, — проговорил он.
Незнакомец поклонился, после чего дверца кареты закрылась. Через окошко его светлость и девушка видели, как человек вскочил на лошадь, отдал какое-то распоряжение, после чего поскакал вперед. Карета герцога также тронулась в путь в том же направлении. Эскорт из вооруженных всадников последовал за ней, держась вокруг экипажа. Внезапно герцог почувствовал, что Аме крепко вцепилась в его руку, а когда они тронулись в путь, тихо вскрикнула.
