Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
– Я он самый и есть, – подтвердил Фёдор.
– Надо же, где встретились! Видно – судьба. Князь, дозволь с собой ратника взять?
– Не ратник он, десятник уже. А зачем тебе Фёдор, боярин! У меня в дружине поопытнее гриди есть.
– Да? Что-то я не заметил, чтобы они в прорубь бросились князя спасать. Только один Фёдор живота не пожалел, это дорогого стоит.
– Уговорил! – развёл руками Патрикеев. – Будешь обратно возвращаться, пообещай вернуть.
– Непременно.
Князь Фёдору сказал:
– Сдавай десяток на время, пока тебя не будет, кому-нибудь толковому. А сам собирайся, утром с поездом идёшь.
– Конно! – поднял палец Беклемишев. – А то идёт посольство – и пешком.
– Оговорился я, боярин, – повинился князь.
– Коня пожалел? А великому князю и государю пожалуюсь?
Препинания господ Фёдор слушать не стал, не холопское это дело. Попятился да и в избу вошёл. Дружинники сразу обступили.
– Чего Патрикеев от тебя хотел?
– Да не князь, а заезжий боярин. Его сопровождать надо.
– Его? Да у него два десятка ратников, не считая поганых.
– Моё дело маленькое. Приказали – исполню. Завтра с поездом ухожу, на время. Старшим назначаю… – Фёдор людей своих осмотрел, – Конюхова Илью. Отныне и до моего возвращения его слушать во всём.
Фёдор в баню сходил. Перед ним другой десяток помылся, что с заставы вернулись, немного горячей воды осталось. Всё же потный он после занятий, а завтра с посольством выступать. Исподнее чистое надел, рубаху новую. Саблю наточил, в конюшню сбегал, проверил подковы у коня. Один из старых ратников и скажи:
– Крестик под рубаху прячь. Да у боярина с утра спроси – оружие брать ли? Поганые на своей земле православным иметь при себе оружие запрещают.
Слова дружинника Фёдора в тупик поставили. Боярин ни словечком об оружии не обмолвился. Если в охрану берёт, как без сабли посольство оборонить, если придётся?
Утром оделся, седло на коня набросил, позавтракать успел гречневой каши с убоиной, да у крыльца княжеского дома устроился боярина ждать. К нему сразу незнакомый ратник подошёл. Богато одет, рубаха шёлковая, кафтан с медными пуговицами.
– Не ты ли Фёдором будешь?
– Он самый.
– Никита Васильевич велел рядом с его возком держаться.
– А ты кто будешь?
– Старший над малой дружиной, что посольство сопровождать будет. Звать Елисеем Храповым.
– Вот скажи, Елисей, мне при сабле и бердыше быть али как?
– Бердыш оставь, саблю возьми. Мы с посольством едем, у нас грамота от царя, не тронут.
– А Никита Васильевич кто?
– Чудак-человек! Да боярин Беклемишев, с кем ты вчера разговаривал.
– А татары – толмачи?
– Не, крымчаки, ихних баев люди.
На крыльцо вышли Патрикеев и Беклемишев. Елисей и Фёдор сразу отошли.
– Беги за лошадью, сейчас возок подадут, – предостерёг Елисей.
Когда Фёдор подъехал, к крыльцу подали возок, куда уселись боярин, провожаемый князем, и татарин. Возок тронулся, за ним две подводы, груз рогожей прикрыт от непогоды и любопытных глаз. Спереди сразу два дружинника конных вроде дозора и неугодных с дороги сгонять, коли случатся. Фёдор сразу за возком пристроился, за ним подводы, а уж замыкали поезд все дружинники. Вскоре переправились через Оку самолётом, как назывался паром. Причём Елисей, командовавший дружинниками, поступил разумно. Сначала половину гридей переправил, затем телеги, а уж потом возок и Фёдора, замыкали перевоз остальные дружинники. Паром невелик, вмещал десяток коней с всадниками. Тянули его за канат, вручную.
Две лошади тянули возок шустро, из-под колёс летела пыль, и Фёдор пристроился с подветренной стороны и немного сзади возка. Окна возка затянуты слюдой, а изнутри задёрнуты шторками, чтобы седоков видно не было. Фёдор от природы наблюдателен. Немного удивлён был, что подводы с поклажей не отстают. Видимо, груз лёгкий. Когда остановились на отдых, лошадей покормить, напоить, он вроде невзначай на рогожу в одной из подвод опёрся. Рука как провалилась, вроде нет ничего. Ездовой приметил, усмехнулся:
– Рухлядь дорогая там, подарки. В посольстве без подарков никак, неуважение.
А Фёдору всё интересно, знания как губка впитывает. С дружинниками сначала дружба не заладилась. Выскочкой безродным сочли. Из какого-то села присмотрел боярин, к себе приблизил за неизвестные заслуги, обочь возка скачет. Да кто он такой? Фёдор сам на дружбу не напрашивался, молчал, не лебезил перед гридями. Через неделю отношение к Фёдору поменялось. Оказалось, Елисей разговаривал с боярином. Не про Фёдора, решали – каким путём далее ехать. Поближе к Днепру или по Крымскому шляху, что прямёхонько к Перекопу идёт. У каждой дороги свои недостатки и достоинства. Решили – по шляху, ближе к Днепру казаки запорожские баловались разбоями. Охрана поезда невелика, случись беда, договор сорвётся. Риск к минимуму сведён должен быть. Елисей в конце разговора про Фёдора спросил, дескать – гриди интересуются. Особняком Фёдор держится, молчит. Не подозрительно ли? Боярин засмеялся.
– Он единственный из ратников, кто бросился в прорубь, когда князь Холмский провалился и тонуть зачал. И спас! Князь Патрикеев сказывал, болел после того Фёдор тяжело, лихоманка приключилась.
– Просто растерялись гриди, – попытался оправдать дружинников Елисей.
– Пока они терялись, как ты говоришь, князь уже под воду ушёл, только пузыри пускал. Ты присмотрись к парню. Службу справно несёт, в решениях быстр, смел, а главное – собой пожертвовать готов за других. Нечасто такое ноне в людях встретишь.
Елисей с дружинниками сведениями поделился. Фёдор сразу перемены почувствовал. То на привале в миску черпаком каши побольше кинут, да с мясцом, то подпругу подтянуть помогут, чего раньше не наблюдалось. На отдыхе стали подходить, разговоры о службе, о жизни вести.
Как вошли на земли Дикого поля, Елисей выслал далеко вперёд дозорного, на предел видимости. В случае опасности тот сигнал подать успеет. Чем дальше от рязанских земель, тем больше народу в степи. То купцы с обозом по шляху, то пастухи со стадами в степи. Дружинники купцов останавливали, расспрашивали – не видно ли войска татарского. И сами гриди оглядывали горизонт – не поднимется ли пыль? Если конный десяток идёт, лёгкое облачко пыли видно, быстро ветром рассеивающееся. А если войско в сотню сабель или более, уже пыльная туча видна, надо в сторону уходить. Крымский шлях держали под контролем крымчаки, но и татары из Большой Орды забирались. На татарский разъезд напоролись в сотне вёрст от Перекопа – огромного рва, по краю которого высокая стена стоит и стража. Татары, как увидели ратников, навстречу кинулись, сабли оголили. Доскакать не успели, как татарин из возка выбрался, на дорогу посередине встал. Лицо надменное, из-под одежд достал серебряную пайцзу, своего рода охранительную грамоту от хана, пропуск. Пайцза, в зависимости от положения её владельца, могла быть деревянной, кожаной, медной, серебряной или золотой. Татары, как увидели пайцзу да разглядели лицо обладателя, остановив коней, спрыгнули, на колени встали, поклон отбили. Ссориться с человеком Абдулы и послом Менгли-Гирея себе дороже, с живого кожу сдерут или в котле живого сварят. Дозор татарский по обе стороны от Иноземного поезда встал вроде почётного конвоя. А дружинники напряглись. Татары и русские враждовали несколько веков, и для дружинников видеть рядом крымчака с оружием – настоящее испытание. Но обошлось. Вечером в какой-то аул въехали, переночевали в выделенных юртах. А дальше их уже другой татарский десяток сопровождал. Худо-бедно, добрались до Перекопа. Татары из конвоя сразу предупредили:
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
