– С днем рождения! Точнее, за тот день, когда вы были похищены.
– Хорошо, что мы тебя украли, – добавил Ротгут и приветственным жестом поднял зажатую в костлявом кулаке банку светлого бруклинского пива.
Оглядевшись, я поняла, что на палубе нас только четверо, и обиженно вздернула подбородок. Кашмир похлопал ладонью по сиденью стула, стоявшего рядом с ним и повернутого спинкой к двери капитанской каюты. Мы принялись за праздничный обед, поглядывая на огни Манхэттена, отражавшиеся в воде. Отец, наверное, перебиравший в каюте карты, так к нам и не вышел.
Глава 5
ПОСЛЕ ПРАЗДНИЧНОГО ОБЕДА Я, ЧУВСТВУЯ НА СЕБЕ ВЗГЛЯД БИ, положила на чистую тарелку побольше еды и постучала в дверь капитанской каюты. Слэйт не отозвался, но, поскольку дверь была не заперта, я открыла ее и вошла.
В каюте было душно и горел приглушенный свет – отец накрыл лампы кусками ткани. От выстроившихся вдоль стен каюты полок, на которых громоздились карты, исходил специфический запах старой бумаги. Слэйт жадно копил карты и хранил их, словно дракон свое сокровище. Каких только карт здесь не было: из бумаги и пергамента, из хлопковой ткани и шелка, из шкуры кенгуру и акульей кожи. Здесь можно было увидеть карты, оттиснутые на медных листах, нарисованные на погребальных урнах. В том числе имелась одна, нацарапанная на шляпке высушенного гриба. У отца была даже изготовленная в 1906 году карта Роберта Пири, с изображением Крокерланда – материка, в существовании которого человечество было уверено почти семь лет. Затем данную теорию признали ошибочной, и после 1914 года Крокерланд больше не появлялся ни на одной карте.
Чувствуя, что мне не хватает свежего воздуха, я пересекла каюту, споткнувшись о стопку книг на полу, и открыла иллюминатор. В каюту ворвался свежий ветер. От его дуновения заколебались черные занавески, за которыми скрывалась койка. На ней я увидела спящего капитана. На его груди, словно бумажное одеяло, лежала карта. Я крепко стиснула кулаки, чтобы сдержать желание, подкравшись, завладеть ею.
Справившись с собой, я шагнула к чертежному столу, на котором лежала карта 1981 года, придавленная сверху чашками с остатками кофе. Сняв с абажура лампы накрывавший его кусок ткани, я склонилась над столом, вглядываясь в очертания береговой линии. Картограф весьма подробно, во всех деталях изобразил окрестности Нью-Йорка, раскрасив районы прилегающей к городу местности в разные цвета. Я не увидела никаких внешних признаков того, что карта может не сработать.
Вздохнув, я скатала ее в трубку и засунула в сундук, набитый картами, не оправдавшими надежд. Именно в этом сундуке лежали остальные карты Гавайских островов 1868 года. В любом случае у меня не было оснований беспокоиться по поводу того, что наше новое приобретение, купленное на аукционе, может чем-то отличаться от предыдущих. Ни малейших.
Я нарочно захлопнула крышку сундука с громким стуком, но капитан даже не шелохнулся. Тогда я решила заняться уборкой. Поднимая книги, беспорядочно разбросанные по полу, я принялась расставлять их по полкам. Затем отправила в плетеную корзину грязную одежду. На одной из полок стояла клетка с каладриусом. Я наполнила плошку птицы водой.
Рядом с койкой валялось на полу скомканное покрывало. Подняв его, я увидела под ним открытую шкатулку, в которой хранились самые ценные для Слэйта предметы: героин в виде куска темного смолистого вещества, старая трубка, иглы для шприца, флакон с таблетками. Еще в шкатулке была карта 1866 года – периода, предшествовавшего моему появлению на свет, после которого все пошло не так.
Я отправила шкатулку под койку пинком – таким сильным, что она ударилась о стену.
Почувствовав, что мои ладони стали влажными, я вытерла руки о запасной комплект постельного белья и комком бросила его на пол. Затем сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы в голове хоть немного прояснилось. К счастью, солнце давно уже зашло, и легкий ночной бриз, дувший с океана, наполнил каюту свежестью и прохладой. Слэйт, укрытый купленной на аукционе картой Гавайских островов, датированной 1868 годом, по-прежнему не шевелился, если не считать мерных движений грудной клетки. Не в силах больше бороться с собой, я осторожно зажала уголок карты между большим и указательным пальцами и потянула к себе. Слэйт тут же беспокойно задвигался и обеими руками прижал карту к груди, а потом открыл глаза и уставился на меня.
– Я хочу положить ее на стол, – объяснила я.
Отец увидел тарелку, которую я принесла, и отпустил карту. Я взглянула на нее, и сердце у меня сжалось. Карта была совсем не такой, как остальные. Все линии были тщательно прорисованы от руки чернилами, которые успели сильно поблекнуть. Четкими цифрами и печатными буквами на ней были проставлены дата и подпись составителя – А. Сатфин. Я сразу поняла, что передо мной оригинал. Впрочем, это еще не гарантировало, что карта сработает. Внезапно я почувствовала, что отчего-то безумно рада тому, что мы не попали в Нью-Йорк 1981 года.
– Хорошая карта, не правда ли? – спросил Слэйт.
Я посмотрела на него. Он сидел на краю кровати с тарелкой на коленях. К еде он пока еще не притронулся, напряженно ожидая моего ответа.
Бросив на карту еще один взгляд, я слегка пожала плечами:
– Надеюсь, она стоит денег, которые за нее заплатили.
– Она просто бесценная, Никси.
– Пожалуй.
Ни одной складки, ни единого постороннего пятнышка… Кто-то хранил эту карту как зеницу ока.
– Спасибо, – произнес Слэйт.
– За что? – удивилась я.
– За карту, – ответил капитан и взял в руку вилку. – И за обед.
Я поджала губы. А чего я, собственно, ждала? Теперь, когда Слэйт получил, что хотел, он мог позволить себе быть благодарным и великодушным.
– Не за что, капитан, – негромко отозвалась я, продолжая разглядывать карту. На ней был изображен только остров Оаху, но зато во всех деталях. Я не могла не восхититься красотой и точностью работы составителя.
Решив, что в полной мере отдал дань правилам вежливости, отец с аппетитом принялся за еду.
– Вкусно, – пробормотал он с набитым ртом.
– Я рада, – рассеянно промолвила я, по-прежнему изучая карту в поисках дефектов или неточностей и не находя ни того, ни другого. Изготовитель карты обозначил даже основные улицы Гонолулу – Нууану, Беретания, Кинг-стрит. Он также не забыл отметить местонахождение почты и главных церквей. В самом центре города находился дворец Иолани, резиденция гавайского короля. Неподалеку от него, всего в нескольких кварталах к северо-востоку, располагался местный Чайна-таун. Я скрипнула зубами.
– Между прочим, – сказал отец, энергично жуя, – в последний раз я ел сандвич с бастурмой от Каца, когда мне было столько же лет, сколько тебе. Это ведь из заведения Каца, верно?
– Да.
– А почему ты такая спокойная? Ты что, не рада?
