Не дойдя нескольких шагов до торговых рядов, молодая женщина начала обращаться к прохожим с напористостью мальчишек-газетчиков прошлого века, сообщавших о неизбежном объявлении войны. Лора взяла листовки, которые та без особых церемоний сунула ей в руки, но все же постаралась в дискуссию не вступать. При помощи шокирующих картинок с изображением мучимых и умирающих уток ассоциация «Гусь в печенках», не стесняясь в выборе слов, выступала против практики откорма птицы, которую считала «варварской». Некоторые выражения были отпечатаны кроваво-красными буквами, чтобы еще больше поразить умы: «Нас тошнит от вашего откорма», «Выращенная для мук». Раздача листовок сопровождалась гневными и далекими от диалога речами, попросту обличавшими того или иного ресторатора, который осмелился вписать фуа-гра в свое меню, или оптовика, который кроме белых грибов продавал также уток, и даже птицевода, обвиненного в «преступлении против животных». Под внушительными стропилами торговых рядов прения становились все ожесточеннее, напряжение росло, а слова, которыми обменивались стороны, все больше и больше походили на лозунги. Представитель муниципалитета решил, что пора вмешаться, чтобы ситуация совсем не вышла из-под контроля.
— Мадемуазель Бюрла, я попросил бы вас оставить этих людей в покое и не препятствовать их работе, — сказал он спокойно, но твердо.
— Раздавать листовки в общественном месте никому не возбраняется, — резко возразила молодая женщина, обрадованная, что наконец-то нашла оппонента, с которым можно схлестнуться по-настоящему.
— Зато допекать людей — запрещено! — проворно ввернул продавец, стоявший в центре зала, сунув руки в карманы.
То тут, то там послышались смешки. Но молодую женщину они не впечатлили, а лишь подстегнули ее решимость.
— Что, правда глаза колет?! — раскричалась она. — Все вы тут — сообщники преступления!
Но время шуток прошло. Манон Бюрла была известна всем, и на лицах уже читалось явное раздражение. Муниципальный служащий крепко схватил ее за руку и препроводил к ее машине. Она не пыталась вырываться, сознавая, что ее малые габариты не позволят ей вступить в борьбу. Какой-то старик, облокотившийся о заграждение рядом с Лорой, плюнул на землю и пробурчал:
— Достала уже!
— Похоже, она полна энтузиазма… — заметила Лора. — И очень активная.
— Ну да… Активная, чтобы нас допекать! Мотается по округе на своей тачке и угрожает рестораторам. Дескать, либо пусть перестанут предлагать фуа-гра, либо ее дурацкая ассоциация устроит акции… Не знаю, как это называется…
— Значит, активная, решительная, да еще и угрожает! — подлила масла в огонь журналистка. — Любопытно, но ни один ресторатор мне об этом не говорил.
— Это потому, что они не принимают ее всерьез. Да к тому же такие истории для них — не больно-то хорошая реклама.
— А она всем ресторанам угрожает или только самым туристическим?
— Всем! От Нонтрона досюда ни одного нет, кого бы эта заноза в заднице пропустила!
Лора наблюдала за муниципальным служащим, который теперь, оказавшись на изрядном расстоянии от рынка, пытался урезонить молодую женщину.
— И даже «Харчевне Тетушки Адель»? — не отставала журналистка.
Старик криво усмехнулся, показав прореженные зубы:
— Да, мадам. И знаете, что эта засранка осмелилась сказать Тетушке Адель? Обозвала ее «пособницей» только за то, что она продавала грибы мужичку, который разводит уток для паштетов! Представляете? Сказать такое нашей Адель!
Лора не смогла скрыть удивления.
— И что та ответила?
— Ну, много слов ей не понадобилось. Про грибную палку Адель слышали? Так она этой палкой врезала ей прямо по копытам. Как ответ это, может, и коротковато, зато доходчиво. В любом случае иначе с Манон говорить нельзя. Она же как собака бешеная, даже еще хуже!
11
Погода стояла приятная, как часто бывает поздней осенью, и вечер обещал быть таким же. Чтобы оказать честь своим постояльцам, мадам Ватсон состряпала перигорское фрикасе согласно местным традициям, во всех пунктах следуя рекомендациям Ля Мазий, которая рассматривала приготовление этого блюда как коренную основу для всякого супа, достойного этого названия. Не признаваясь в этом напрямую, Маргарет надеялась блеснуть в глазах Лоры Гренадье, про которую повсюду говорили, что она самый авторитетный гастрономический критик из своего поколения. Это был также способ доказать ей, что чужестранец вполне способен полностью слиться со своей приемной родиной.
С началом второй половины дня она обжарила на утином жире ломтики «беломясой» и «желтомясой» репы, моркови, измельченную луковицу, а также нарезанный кружочками лук-порей. Добавила к этому три зубчика чеснока и кусочек копченого сала, высыпала добрую ложку муки, подрумянила ее и добавила большой стакан куриного бульона. Все это тушилось больше часа, и весь дом пропах густым, пьянящим и очень перигорским ароматом, который приглашал к расслаблению и удовольствию.
Так что ужин был легкий. Этого кушанья вполне хватило, чтобы успокоить аппетиты и оживить беседу, которая прелюбопытным образом свернула на весьма относительные достоинства британской гастрономии.
— А знаете, что говорил Бернард Шоу? — спросил Джеймс Ватсон, поглаживая усы кончиками пальцев.
— Чувствую, что вам не терпится сообщить мне это, — улыбнулась журналистка.
— «Если англичане способны вынести свою стряпню, они способны вынести все что угодно».
Пако поперхнулся от смеха, едва не выплюнув свой бульон в тарелку.
— Отлично, Джеймс! — прыснула Лора. — И это так верно… не обижайтесь.
— Никаких обид, ни в коем случае, но я не устою перед удовольствием процитировать вам еще Сомерсета Моэма, который где-то написал: «Если хотите поесть в Англии, возьмите три завтрака».
— И батские булочки вашей супруги — верное тому доказательство… Завтраки на «Ивовой мельнице» просто превосходны! А это значит, что и фрикасе также — образец жанра!
Мадам Ватсон предпочла укрыться на кухне, чтобы краснеть там в свое удовольствие. Оправившись от волнения, она вернулась в гостиную с кипятком в чайнике, а заодно принесла несколько баночек со смесями для приготовления отваров, причем некоторые из них были с этикетками «Шести Столпов». Лора выбрала настой укропа, способствующий улучшению пищеварения. Пако остановился на более классическом варианте вербены с мятой.
— А вы, как я погляжу, частенько наведываетесь в общину Юго Штейнера, — спросила будто невзначай Лора, дуя на свое питье в чашке.
— О! Довольно редко, — отозвался Джеймс смущенно. — Он прелюбопытная личность, но мне всегда немного не по себе, когда случается там бывать… Однако должен признать, что он готовит и продает качественные продукты, особенно из растений.
— Время от времени мы заглядываем в тамошнюю лавку, — подтвердила Маргарет. — И нам случалось пообедать в «Эсперакской корчаге»… всего один раз, по правде говоря… Все-таки это странное место, немного вроде самого Штейнера…
