Я потрясена ее решимостью.
– Да, надеюсь, мне не доведется этого пережить. Но даже если это испытание и выпадет на мою долю, я бы не стала оставаться в Шотландии. Я бы вернулась домой, в Англию.
– Тебе нельзя делать все, что тебе заблагорассудится, ты же принцесса, – просто отвечает она. – Ты должна повиноваться Господу, королю и королеве, твоим отцу и матери. Ты не хозяйка себе, Маргарита. Ты же не дочь крестьянина! Ты выполняешь волю Всевышнего и станешь матерью короля. Ты на одну ступень ниже ангела, у тебя есть судьба.
Мой взгляд скользит по комнате, и я впервые замечаю, что на стенах недостает одного или двух гобеленов и в буфете кое-какой серебряной посуды.
– Тебе хватает средств к существованию? – робко спрашиваю я. Мне почему-то становится стыдно.
– Нет, – говорит она, качая головой безо всякого стеснения. – Отец не дает мне содержания, он считает, что теперь я нахожусь на содержании короля, а твой отец не желает выплачивать мне вдовьего наследства, пока ему не выплатят все приданое. Я оказалась между молотом и наковальней.
Она улыбается так, словно ее ничего не пугает.
– Я выдержу. Я переживу их обоих. Я твердо знаю, что мне суждено стать королевой Англии.
– Как бы я хотела быть похожей на тебя, – вырывается у меня. – Я ни в чем так не уверена.
– Будешь. Когда пройдешь свои испытания, ты тоже обретешь уверенность. Мы с тобой принцессы, мы рождены стать королевами. Мы сестры.
Я уезжаю от ее дома верхом на дорогой породистой лошади, застегнув меховую накидку почти до самого носа, и размышляю над тем, как расскажу бабушке, что Екатерина Арагонская как никогда горда и прекрасна, но она не намерена выходить замуж за моего отца. Но я не стану говорить ей о том, что в своей упрямой решимости испанская принцесса напомнила мне ее саму. Если дойдет до противостояния между этими двумя, то каждая найдет в другой достойную соперницу, только я буду готова ставить на победу Екатерины.
Я не скажу этого бабушке потому, что я впервые почувствовала симпатию к Екатерине. И теперь, против своей воли, я думаю, что из нее получится прекрасная королева Англии.
Дом епископа Солсбери, Флит-стрит,
Лондон, июнь 1503
Не знаю, что бабушка говорит своему сыну, моему отцу, но он выходит из своего уединения. Начинается живой обмен письмами с Испанией, и больше не слышно ни слова о его ухаживаниях за Екатериной. Напротив, он прилагает все усилия для заключения брачного договора, сулящего ему большую экономию в средствах, и встречает не меньший энтузиазм со стороны матери Екатерины в далекой Испании. Вместе они оказывают влияние на папу римского в получении разрешения на брак, который сочетал бы брата супруга вдовы и саму вдову, и Екатерина Арагонская снова облачается в белое, распускает свои золотистые локоны, готовясь к еще одному королевскому свадебному торжеству.
На этот раз церемония проходит не в аббатстве и траты на нее оказываются значительно скромнее. Суть церемонии не в венчании, а в обручении, обещании сочетать их браком, когда Гарри исполнится четырнадцать. Она входит в часовню епископа с той же царственностью и улыбкой, которые были при ней всего лишь девятнадцать месяцев назад, и берет за руку Гарри так, словно рада обещать себя мальчику на пять лет моложе. Все происходило так, будто ни Артура, ни их свадьбы никогда не было. Теперь она невеста Гарри и снова будет носить имя принцессы Уэльской. И ее спокойная фраза «Увы, нам этого не было дано» останется эпитафией над этими печальными событиями.
Бабушка тоже здесь. Она не улыбается, одобряя союз, но и не показывает своего возражения. Для меня же это просто одно из событий в мире, которое ровным счетом ничего не значит. Если может умереть мать, умереть брат, то почему бы женщине не отречься от своего мужа, чтобы вернуть свой титул?
Единственным человеком, действия которого имели четкий и ясный смысл, была Екатерина. Она знала, ради чего была рождена, и я искренне желала достичь ее уверенности. Когда Екатерина идет за мной следом из часовни, я ловлю себя на том, что стараюсь держать голову, как она: словно та уже увенчана короной.
Ричмондский дворец,
Суррей, июнь 1503
Я направляюсь в детскую, чтобы попрощаться с Марией, и, разумеется, натыкаюсь там на Екатерину. Принцесса Уэльская учит мою сестру играть на лютне, словно мы не можем позвать учителя музыки, а Екатерине нечем заняться. Я даже не пытаюсь скрыть раздражения.
– Я пришла, чтобы попрощаться со своей сестрой. – Мне казалось, я достаточно явно намекаю на то, чтобы Екатерина удалилась и оставила нас с Марией наедине.
– И нашла здесь обеих своих сестер!
– Я должна попрощаться с Марией. – Я игнорирую Екатерину и отвожу Марию к эркерному окну, где усаживаю ее рядом. Екатерина стоит прямо перед нами и внимательно слушает, что меня вполне устраивает. Теперь я покажу ей, что не только она осознает свою судьбу и предназначение.
– Я уезжаю в Шотландию к своему мужу и стану там великой королевой, – уведомляю я Марию. – Там я стану владелицей богатства, королевского состояния. Я буду тебе писать, ты должна будешь мне отвечать. Только отвечать надлежащим образом, а не писать всякие глупости. А я буду тебе рассказывать, как я управляю своим двором.
Мария уже не ребенок, ей исполнилось семь лет, но я вижу, как ее личико морщится, и она тянет ко мне свои руки. Я позволяю ей, всхлипывающей, сесть к себе на колени.
– Не плачь, – говорю я. – Не надо плакать, Мария. Я буду приезжать, чтобы проведать тебя. Может быть, ты сможешь приехать ко мне с визитом. – Но от моих слов ее плечи лишь стали вздрагивать еще сильнее. Я поднимаю глаза и встречаю озабоченный взгляд Екатерины.
– Я думала, она порадуется за меня, – говорю я. – Думала, что мне стоит сказать ей, что… ну, что принцессы – это не дочери крестьян.
– Ей тяжело расставаться с сестрой, – отвечает она с сочувствием. – И она совсем недавно попрощалась с матерью и братом.
– Я тоже!
Екатерина улыбается и кладет руку мне на плечо.
– Нам всем это было не просто пережить.
– Тебе это далось легче, чем всем остальным.
По ее лицу пробегает тень.
– Неправда, – коротко отвечает она и встает на колени возле нас с Марией, чтобы обнять ее вздрагивающие плечи.
– Маленькая принцесса, – мягко говорит она, – одна сестра уезжает, но вторая только что приехала. Я здесь, с тобой. И мы все будем писать друг другу и всегда будем друзьями. А однажды настанет день, и ты сама отправишься в прекрасную страну и выйдешь замуж, но мы всегда будем помнить друг друга. Мы же сестры.
Мария поднимает заплаканное лицо и тянет вторую ручку к шее Екатерины, теперь она обнимает нас обеих. Мне почти кажется, что нас объединяют узы сестринской любви. Я не могу высвободиться из этих объятий, а потом понимаю, что не хочу этого делать. Я, в свою очередь, обвиваю руками Екатерину и Марию, и наши светловолосые головы соединяются вместе, словно мы приносим нерушимую клятву.
