Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
И только-то.
Минуло уже две недели с тех пор, как Клер Милле приехала в Мандерли, внушительных размеров трехэтажный дом, расположенный в двух десятках километров от Аннеси. Ее дед дал ему такое название в честь «Ребекки»[12], Дафны дю Морье. Мандерли и впрямь слыл домом, где, согласно домыслам иных впечатлительных странников, водилось привидение.
Она только-только закончила магистратуру по психологии в Сорбонне[13] и после нескольких лет упорной учебы почувствовала, что ей просто необходимо отдохнуть – провести какое-то время в полном уединении. Никто не знал, куда она отправилась, к тому же она решила как можно реже отвечать на звонки мобильного телефона, припрятанного в чемодане.
Клер провела в Мандерли большую часть своего детства вместе со своей матушкой – Элизабет, пока однажды, накануне ее семилетия, та вдруг не исчезла при так и не выясненных до сих пор обстоятельствах.
Кроме двух-трех стареньких фотографий, с которыми она никогда не расставалась, Клер хранила лишь кое-какие воспоминания о матушке – редкие смутные впечатления, цепкие подробности: запах ее духов, тусклый цвет глаз, песня Джоан Баэз[14], которую она напевала ей на сон грядущий, нежный голос и прикосновение рук к ее лбу…
И неподвластные времени мгновения – неизгладимые минуты, как в тот раз, когда ей было лет пять или шесть и она, сидя на заднем сиденье машины, прижималась головой к животу этой женщины с темными волосами и такими длинными, что их кончики щекотали ей лицо. Клер не помнила ни водителя, ни место, куда они ехали, – только ночную духоту и электрические фонари, освещавшие город, который проплывал у нее над головой, да тени, переплетавшиеся в причудливые пляшущие узоры на внутренней стороне крыши машины. Но особенно запомнился ей голос матушки, когда та разговаривала с водителем: он отдавался в ее животе, к которому она прильнула детским ухом, согретая исходившим от тела матери теплом… – и тогда ей было так сладостно-спокойно, что она, думая только о ней, была готова уснуть, убаюкиваемая чарующими вибрациями сипловатого голоса, проникавшего в самую глубину ее сознания.
Нет, она не могла ее бросить. За объяснениями тетки, быть может, скрывалась история, которую не пристало рассказывать детям, – невыносимо жуткая история, в которую она, тем не менее, была готова поверить: ведь никакая правда, какой бы горькой она ни была, не могла перечеркнуть любовь, которую дарила ей матушка.
Так ничего и не узнав о ее исчезновении, Клер в глубине души надеялась, что, вернувшись через столько лет в Мандерли, она наконец сможет получить хотя бы частичный ответ на мучивший ее вопрос.
Немного пообжившись в Мандерли, она начала мало-помалу вспоминать: большую деревянную лестницу, ведущую на верхние этажи, меблировку в гостиной, красно-белый кафель на полу в кухне; а еще – мятный запах, исходивший от кустистой травы вокруг хозяйственной пристройки и напомнивший ей тягостную духоту летних вечеров… облепивших листья мяты и переливавшихся всеми цветами радуги букашек, на которых она забавы ради брызгала водой, заставляя их покинуть свои насиженные места.
Клер охватило странное ощущение, когда она ступила на ковер в бывшей своей детской, выходившей окнами в залитый солнцем сад, сплошь засаженный роскошными цветниками. Она вспомнила обои с фигурками африканских животных и кукол в громадном красном сундуке. Пятнадцать лет назад, перед отъездом в Париж, ей разрешили взять лишь самую малость своих вещей – и вот теперь все это терпеливо дожидалось ее в застывшей обстановке детской, будто презревшей время.
Клер расположилась в небольшой, скромно обставленной комнате третьего этажа, где пахло вощеным деревом. Это было единственное место в доме, где она чувствовала себя достаточно уютно и могла спать спокойно.
Первые ночи в Мандерли оказались для нее мучительными – отчасти из-за стоявшей вокруг тишины и стойкого впечатления, что в радиусе нескольких километров нет ни одной живой души. В Париже, лежа на диване, Клер привыкла слышать неумолчный шум города за окном. И перед тем, как она отходила ко сну, это всегда вселяло в нее ощущение жизни, не прекращавшейся и ночью; знакомый шум машин, людей, идущих по тротуару, дробный стук дождя по крышам или отдаленный гул надземного метро – этот мир продолжал вращаться все время, пока она спала, и всегда встречал ее, когда она просыпалась.
Не покидая своего наблюдательного поста у окна в кабинете, Клер зажгла лампу под красным абажуром, стоявшую на маленьком столике черешневого дерева. Вот-вот подъедет Люка. Поначалу Клер сидела у окна, высматривая только его. И ожидание раздражало ее. Он позвонил ей полчаса назад – предупредил, что заправится бензином и подъедет.
Полчаса назад. Неужели так давно?
С Люка она встретилась неделю назад – их познакомила Ванесса Лекуантр, пухленькая брюнеточка, с которой она познакомилась, когда каталась на велосипеде по окрестному лесу. В тот день Ванесса была со своим младшим братом Дамьеном, и очень скоро они прониклись взаимной симпатией за мороженым и чашечкой кофе в маленькой здешней кофейне. Клер рассказала, что привело ее в эти места, и Ванесса премного удивилась, потому как прожила здесь всю жизнь и уже не чаяла поскорее перебраться в Париж. Сблизились они быстро, что поразило и вместе с тем обрадовало Клер, поскольку прежде ей никак не удавалось сойтись со сверстницами.
Люка дружил с приятелем Ванессы. Он был на год старше Клер и учился на третьем курсе исторического факультета университета Монпелье. Он приехал на лето к своим родителям, проживавшим в Аннеси, и подрабатывал в небольшом местном театре, который держал его родной дядя.
Вспомнив об этом, она подумала, что, кажется, первый раз в жизни решилась подпустить парня так близко к своему сердцу.
У нее перед глазами промелькнула тень – Клер вздрогнула. За окном стоял Люка. В лунном свете его квадратное лицо проглядывало не полностью – высвечивались только рот и подбородок. Клер смутилась. Еще мгновение назад ей показалось, что она видела кого-то другого, с чертами знакомыми и вместе с тем давно позабытыми…
Она открыла окно, приглашая его войти, ну совсем как девчонка, тайно впускающая возлюбленного в спальню.
Они лежали в гостиной на стареньком матерчатом диване, прижавшись друг к другу. Стараясь успокоиться, Клер закрыла глаза, а Люка целовал ей шею и нежно поглаживал бедра. Не догадываясь о ее тревогах, он стянул с себя тенниску и швырнул ее на пол, потом расстегнул левой рукой джинсы и спустил их до колен. Оставшись только в трусах, он снова лег рядом с нею, и от теплого прикосновения его тела ей показалось, что она чувствует, как у него под кожей пульсирует кровь.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
