Перед прилетом в Индонезию Деви набрала в поисковой системе слова: «арабская музыка, танец живота в Джакарте» и нашла ссылку на дискотеку «Де Лейла». На сайте обещали и то и другое.
«Де Лейла» оказалась красивым клубом, отделанным в арабском стиле; когда мы пришли, там играла индонезийская группа, исполнявшая арабские хиты. Затем выступал диджей, который ставил саудовскую и кувейтскую музыку. Позже в клуб заявились проститутки в нарядах в стиле Майами-Бич, едва прикрывавших «стратегические» части тела. Девушка у дверей сообщила, что сегодня вход для дам бесплатный. Проституток было намного больше, чем мужчин-арабов, и оба пола, казалось, игнорировали друг друга, танцуя отдельными группками. Потом диджей поставил хип-хоп, и три танцовщицы гоу-гоу[11] в бикини начали извиваться, подражая танцорам из клипов «Эм-ти-ви». «Неужели это и есть исполнительницы танцы живота?» – недоумевали мы.
Утром мы сходили в Истикляль – крупнейшую мечеть в Юго-Восточной Азии. Это современное здание с хромированными колоннами было построено государством в 1984 году и вмещало одновременно сто двадцать тысяч молящихся, а вместе с жителями прилегающих территорий – двести пятьдесят тысяч. Служащий провел для нас экскурсию; на лестницах висело белье, здесь спали сотни людей.
Потом мы зашли в большой современный торговый центр. Продавец выкрикивал рекламные слоганы в громкоговоритель, нахваливая свое «спецпредложение для Рамадана». По традиции вечером постящиеся сперва съедали горсть фиников, но обеспеченные индонезийцы изменили этот обычай, и теперь вместо фиников годятся любые сладости. В супермаркетах и на парковках во всем городе стояли лотки со «специальными товарами в Рамадан», в том числе американское печенье и прочие подобные лакомства.
НЕСПОКОЙНЫЕ ДНИ
На мраморной лестнице особняка, где мне предстояло жить в течение пяти дней, меня встретила Кристина с ее маленькой белой пушистой собачкой. Здесь была настоящая роскошь, это сильно контрастировало с той Индонезией, которую я видела до сих пор.
Кристину отправили жить в Австралию на время антикитайских бунтов 1997–1998 годов, и она рассказала, каким образом китайцы, составлявшие всего три процента населения страны, превратились в козлов отпущения в связи с экономическими проблемами в Индонезии.
В 1997 году индонезийская валюта, рупия, обесценилась на шестьсот процентов, но зарплаты не выросли. Люди оказались на грани нищеты. По всей Индонезии начались беспорядки. Больше всего пострадали лавки и магазины этнических китайцев, которые жили в Индонезии поколениями, – именно их обвинили в безудержной инфляции.
Индонезийско-китайские отношения всегда отличались напряженностью. В эпоху режима президента Сухарто были созданы стратегии «решения китайской проблемы». Тогда закрыли китайские газеты и школы, запретили надписи на китайском в общественных местах и вынудили местных китайцев взять индонезийские имена, а религиозными практиками им разрешили заниматься лишь в стенах собственного дома. Некоторые из этих стратегий действуют до сих пор. Несмотря на то что семьи индонезийских китайцев жили в Индонезии поколениями, у них до сих пор меньше прав, чем у остальных. У них другие паспорта, им запрещено занимать некоторые должности и определенные посты в правительстве.
Вспоминая беспорядки конца 1990-х, Кристина рассказывала:
– Хуже всего было в Медане. Ситуация оказалась настолько напряженной, что большинство китайцев до сих пор стремятся покупать дома только с двумя дверьми: парадной и черным ходом.
Пока я была в Джакарте, здесь случилось немало событий. Например, отменили субсидии на бензин, и за одну ночь цены взлетели более чем вдвое. Это затронуло все отрасли экономики – поднялись цены на товары и услуги, а зарплаты остались прежними. Особенно тяжело пришлось тем, кто работал на собственном транспорте. И без того крошечные доходы водителей бемо и баджа были проглочены новыми ценами. Тысячи людей заполонили улицы, устроив демонстрации и акции протеста.
Как-то раз за ужином моей ученице из Италии пришло сообщение из-за границы. Три камикадзе взорвали бомбу в главном туристическом районе Бали, что привело к гибели двадцати трех человек. После этого все гостиницы, публичные здания и посольства в Джакарте забили антитеррористическую тревогу. Правительство США выступило с предупреждением, советуя американским гражданам не ездить в Индонезию, назвав ее «регионом с крайне небезопасной и неустойчивой обстановкой». К счастью, я узнала об этих предупреждениях лишь несколько недель спустя, когда уже уезжала из Индонезии.
ПОЕЗДКА В ЧИРЕБОН
Через несколько дней после моего приезда в Джакарту позвонил Ариф и сказал: «Встречай меня на вокзале. Поедем в Чиребон и навестим моих родных».
Догадывался ли он, что я поддалась соблазнам мира роскоши и на время позабыла о своей миссии – узнать, какова реальная жизнь в мусульманском мире? Но он прилетел с другого конца Индонезии, поэтому, приятно отужинав, выпив с танцовщицами вина и съев шоколадный торт на десерт, я попрощалась с Джакартой и ее зарождающимся сценическим танцем.
Я поехала на другой конец города, сделав большой крюк, чтобы не застрять на перекрытых улицах – транспортные работники вышли на демонстрацию.
За пределами Индонезии никто не знает о Чиребоне. Ариф был родом оттуда и гордился многочисленными историческими памятниками города, имевшими отношение к распространению ислама на острове Ява.
