Я чувствовал вкус твари на языке. Кисловатый и металлический.
Отвращение придало мне сил.
Я схватил муравья, копошащегося у меня на животе, и отшвырнул его в сторону. Затем я лихорадочно пополз вперед, хватаясь за муравьев, расталкивая их со своего пути, скользя коленями по их мягким и теплым брюшкам.
Я отпихивал муравьев локтями. Стряхнул одного с тыльной стороны шеи. Сдернул другого с ноги.
Так я полз, пока не достиг земляного откоса. Затем, зарываясь руками в сырую мягкую почву, я начал подтягиваться, вверх, вверх, вверх, карабкаясь, точно насекомое, стремящееся на свет.
Да! Я сделал это. Я выбрался из-под земли в яркий солнечный свет. Блестящая трава окружила меня стеной.
Я встал и принялся стряхивать землю с рук, с лица, с превратившейся в лохмотья пижамы. Затем я устремил взгляд вдоль лужайки на улицу, простиравшуюся вдалеке.
Плевать мне, насколько до нее далеко, решил я. — Плевать мне, сколько времени это займет. Я доберусь до улицы. Я доберусь до приемной доктора Хэйворда и получу свое лекарство — во что бы то ни стало.
Я посмотрел на свои босые ноги, заляпанные грязью, исцарапанные. Если б только у меня была обувь…
Но кто будет делать обувь для мальчика размером с мышь?
Раздвигая на своем пути стебли травы, я начал продираться через лужайку, держа курс на улицу. Ощущение было такое, словно я пробираюсь через густые джунгли.
Не знаю, сколько времени это у меня заняло. Но к тому моменту, как я, наконец, достиг тротуара, в моих руках и ногах поселилась ноющая боль, а все тело промокло от пота.
Я соскочил на тротуар и выбежал на дорогу.
Раскаленный асфальт тут же обжег пальцы ног. Но мне было все равно.
— Коль скоро я добрался до улицы, — проговорил я, остановившись, чтобы перевести дух, — то до автобусной остановки доберусь точно.
Я повернулся и быстро зашагал вперед, держась обочины — высокой, будто цементная стена, — по правую руку.
Я вытер пот с лица и приставил руку козырьком к глазам, защищая их от слепящего солнца. Когда я, наконец, добрался до автобусной остановки, расположенной на углу, оно уже стояло в самом зените. Асфальт переливался, будто сделанный из серебра.
Две женщины, нагруженные объемистыми сумками с покупками, стояли на остановке, дожидаясь автобуса.
Я влез обратно на тротуар. Затем укрылся за банкой из-под газировки, брошенной кем-то в траву, и стал ждать.
Через несколько минут подкатил сине-белый автобус и остановился, взвизгнув тормозами. Я вышел из-за банки… и сердце мое упало.
Автобус высился до самого неба, словно небоскреб.
Двери с шипением раскрылись. Одна из женщин начала подниматься в автобус.
А я с ужасом воззрился на первую ступеньку. Она возвышалась над мой головой, и до нее была миля, не меньше.
Мне ни за что на нее не запрыгнуть. Не дотянуться, не вскарабкаться. Необходима помощь.
Я подбежал ко второй женщине. Ее длинные светлые волосы спадали по белой блузке до пояса хлопчатобумажных голубых джинсов. Она тоже казалась мне высотой в целую милю!
— Помогите! — закричал я, сложив ладони рупором. — Пожалуйста, не могли бы вы подсадить меня в автобус?
Она меня не слышала. Она поставила левую ногу на подножку и потянулась к поручню.
— Пожалуйста! — надрывался я.
Она оттолкнулась от тротуара второй ногой — и уронила автобусный жетон. Я видел, как он поскакал по тротуару.
Я отскочил с его пути. Жетон был размером с крышку канализационного люка!
Женщина повернулась, отошла от автобуса и нагнулась за жетоном.
Я понял, что это мой последний шанс.
Меня осенила отчаянная идея.
Я запрыгну ей на ногу. Схвачусь покрепче за штанину ее джинсов, и она сама занесет меня в автобус.
Чертыхаясь себе под нос, она достала жетон из травы. После чего повернулась и зашагала обратно к автобусу.
Я набрал в грудь побольше воздуха и побежал.
Я видел, как она подняла правую ногу и поставила ее на подножку автобуса.
Разгоняясь, шлепая босыми ногами по асфальту, я выбросил обе руки вперед.
Прыгнул на ее левую ногу.
Попытался ухватиться за джинсы руками…
…и промахнулся.
Глава 18
— Оххххххх! — вырвался из моей груди испуганный возглас.
Мои руки ударили по воздуху.
Я заскользил вниз по ноге женщины.
Она поставила на подножку вторую ногу. Послышалось громкое «КЛАНГ!» — это она пробила жетон.
Я шмякнулся на ее белую кроссовку и отчаянно уцепился за шнурки.
Я просунул под них обе руки и крепко держался, пока она — БАМ! БАМ! БАМ! — поднималась по ступенькам в автобус.
Костяшки на моих пальцах побелели от напряжения. Тем временем она прошла вниз по проходу и заняла место у задней двери.
— ДА!!! — радостно вскричал я. Мне хотелось вскинуть над головой кулаки. Но я до смерти боялся свалиться с кроссовки.
Автобус с ревом отъехал от тротуара. Я посмотрел вперед. Мне было видно только пространство под сиденьями, простиравшееся на мили вперед, словно я не ехал в автобусе, а плыл на океанском лайнере.
— О-о-о-ой! — вскрикнул я, когда женщине вдруг вздумалось скрестить ноги.
Я увидел, как ее правая нога нависла над левой.
Не желая быть раздавленным, я отпустил шнурки и сиганул с ее ноги на пол автобуса. Откатился под сиденье. И остаток пути проехал, держась за металлическую ножку сиденья.
* * *
Когда спустя много часов я подошел к застекленным дверям приемной доктора Хэйворда, то чуть не разрыдался. От счастья, от облегчения, от того, что был жестоко измотан.
Прыжок с автобусной подножки навсегда останется одним из самых пугающих испытаний, выпавших на мою жизнь. Не считая, конечно, игры в перетягивание каната между двумя собаками, сражения с кузнечиком и падения в самую гущу колонии муравьев.
Да и пересечение самой оживленной улицы в городе тоже далеко не пикник. Я бежал вприпрыжку, постоянно озираясь, точно перепуганный бельчонок.
И вот теперь я стоял перед приемной доктора Хэйворда. Впереди меня ждало новое испытание — необходимо было как-то пройти через эти двери.
Мне пришлось долго ждать, пока из приемной не вышел человек нормального роста. Тогда я пулей влетел внутрь, прежде чем двери успели захлопнуться.
Я вошел в комнату ожидания, поднял глаза на кресла и кушетки. Пусто. Никто не ждал приема.
Где же мама и папа?
