Михаил предполагал, что причина, скорее всего в его национальности и не удержался задать бессмысленный, по своей сути, вопрос и выслушать объяснения.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты непродолжительное время живешь в Латвии и не знаком, с местными условиями. Многим не понятно, почему ты бросил научный институт в Москве и перебрался в Ригу.
Вопрос показался интересным. Михаил понимал, что беспокоило Андриса, и что он хотел спросить еще. Показалось забавным продолжить дискуссию.
– Я перебрался в Ригу исключительно по семейным обстоятельствам,– объяснил Михаил.– Два года пробивал прибалтийский филиал от института, в котором работал. Надеялся, что проживая в Латвии, буду поддерживать связь с Научным Городком. Когда понял, что филиал не откроется, переехал сюда и не собираюсь возвращаться назад. Я, как шахматист, обратных ходов не делаю и не капризничаю, понимая, что назад пути нет.
– Не стоило переезжать в Латвию накануне объявления независимости страны. При квартирном обмене у тебя имелось полгода, чтобы передумать и возвратиться обратно в Россию.
– Что сделано, то сделано. Я принимаю обстоятельства такими, какими они приходят.
– Тебе трудно надеяться на рост карьеры в республике. Для тебя путь в государственные структуры закрыт. Остаются частные фирмы.
-Ну, что ж? Открою новую фирму. Я не пропаду при любой власти. Моя профессия вечна. Процессы метаболизма человека остановить нельзя. Предмет я знаю лучше других и считаю, что имею некоторые преимущества перед конкурентами, если не подменять дело политикой. Я расскажу тебе быль, похожую на притчу. Однажды мы, со своим руководителем Невыездным прибыли в командировку в солнечный Узбекистан для внедрения новых разработок. Ранним утром заказчик, угостив дорогих гостей зеленым чаем, виноградом и сдобной лепешкой, проводил нас в проектный институт, где намечалось совещание. До встречи оставалось немного времени и проектировщики, собравшиеся в просторном зале, спонтанно столпились вокруг Семы. Сцена походила на картину «Ленин в Горках», в которой не усматривалось ничего удивительного. Когда шеф начинал говорить, остальные замолкали. В установившейся тишине один из проектировщиков высказал сожаление о том , чтопостроенные по его многочисленным проектам установки, зачастую не работают.
– В чем дело?– поинтересовался он.
– Дело в том,– ответил Сема,– что в стране не хватает опытных технологов. В Союзе лично я, знаю только двух, достойных.
– Кто же они?– последовал вопрос.
– Я и Михаил Валерьянович,– ответил Сема».
Он покрутил рукой у своей груди, представляя первого технолога, и следом указал на Михаила. Многие из присутствующих мгновенно поняли, что от скромности Семен Михайлович не умрет. К сожалению, его уже нет среди нас. Жители Научного Городка обнаружили его, умершего, за оградой кладбища. Сема не боялся мертвых. Он боялся живых. После его смерти из прогрессивных технологов в стране остался только один.
Быль не воспринялась шуткой. В ней скрывалась правда, пусть не полная, но значительная. Многое поменялось с тех пор в восприятии, но кое-что осталось. Андрис и сам уже не раз убеждался, что Михаил способен создать нечто, что поднимало его в глазах заказчиков, и что его притча, с оговорками, правдива.
Автомашина «Волга» въехала в безвестный поселок, в центре которого стояла старенькая деревянная православная церквушка, напоминавшая маковку. Двое нищих охраняли с двух сторон входную открытую дверь, на которой висела табличка «Храм открыт». Лиепиньш прочитал вслух надпись на двери и, подражая ржанию лошади, пренебрежительно хмыкнул, не раскрывая рта и раздувая ноздри.
– Храм открыт. Ха-ха-ха,– картинно засмеялся он,– убогое строение называется храмом. Храм, в котором разрешается прихожанам только стоять. В нем отсутствует возможность присесть на скамьи старым прихожанам. Католические церкви в Риге, Краславе или Аглоне, не в пример православным церквям, выглядят монументальными. У нас, заботясь о прихожанах, внутри помещений устанавливают скамейки.
В его замечании сквозило неутолённое желание принизить само Православие и православные храмы. Михаил тоже успел прочитать табличку, висящую на двери, но не увидел в ней ничего забавного. Табличка как табличка и храм как храм. Переубеждать Андриса казалось бесполезным занятием. Отсутствие скамеек увеличивало лишь вместимость здания, а зале для немощных старушек всегда находились две-три скамейки. Михаил не считал себя поборником религиозных течений, но в душе считал себя русским человеком и автоматически стоял за православие. Он не однажды заходил в православный храм и всегда испытывал успокоение. Стоя под сводами любой церкви, включая и католические, он испытывал похожие чувства. Ведь Бог един! Святое место притягивало людей для общения с Богом и не определялось формой и содержанием строения. По богатству и великолепию на первое место он ставил буддийские храмы. Его восхищал храм Будды, находящийся в королевском дворце Таиланда, в котором божество, выполненное из нефрита, чтобы оно не простудилось в холодные зимние месяцы (при тридцати пяти градусной жаре!) укрывали покрывалами. Летом, когда температура в тропических широтах достигала предела, с статуи снимали укутывавшие покрывала. В сравнении с буддийским храмом и расположенными перед ним фигурами полуживотных – полулюдей, скромная православная церквушка, стоявшая у дороги, выполняла, как подобает, свое предназначение. На дальних островах он видел еще более ветхие строения, именовавшиеся храмами, выполнявшие свою миссию вне зависимости от убранства.
– Внутреннее убранство маленькой деревянной церквушки контрастирует с его внешним видом.Внутри очень уютно,– сказал Михаил, как будто был там, и добавил известную истину,– Не все золото, что блестит. Строить и жить следует по средствам, а со временем можно создать и более монументальное строение.
Андрису не понравилась Православная церквушка, но он постарался поскорее отвлечься от храма, стоявшего у дороги, который все равно, несмотря на усилия, не сдвинешь с места. Бороться с церковью не хватило бы сил. Намеки о житье по средствам будоражили его.Он не унимался.
– Что значит:жить по средствам?!– воскликнул он.– Покупать дешевую нефть и газ, значит постоянно зависеть от России, а мы сами хотим руководить страной. Со временем все равно придется покупать энергоресурсы по европейским ценам. Пусть прикроют трубы, по которым течет нефть, и мы скорее начнем ориентироваться на Запад.
Переключение с православного храма на Россию для Андриса выглядело логичным. Везде мерещилась рука Москвы, о которой не подозревал Михаил. Для него, как потребителя, цены на нефть и газ, по которым приходилось расплачиваться, выглядели смутными, не требующими внимания. Андриса же интересовали закупочные цены, и выживет ли страна самостоятельно. Коллеги, не одинаково воспринимая события, остались при своем мнении. Некоторое время они ехали, каждый думая о своем. По складу ума Михаил мог надолго, забыв о водителе, рассматривать проплывающие за окнами места и любоваться ими. Представилось, как было бы восхитительно, если бы из леса, вдруг, выбежала лисица и перебежала дорогу перед машиной. Вместо неё с правой стороны появился лось, пробирающийся через чащу. Двигаясь в сторону асфальтового полотна, он остановился на приличном расстоянии от машины и, немного постояв, пошел назад, что тоже выглядело замечательно. Попрощавшись с животным, Михаил продолжил беспечно смотреть на дорогу, ожидая неизвестно чего. Объявление независимости Латвии не стерлось в его сознании. Этот период по времени совпал с его возвращением из туристической поездки из Таиланда, где пришлось стать невольным свидетелем государственного переворота. Перед королевским дворцом на перекрестке улиц Бангкока стоял, выставленный для устрашения танк, а вокруг люди занимались своими повседневными делами. Специально подготовленная команда ворвалась во дворец. Столкновение продолжалось недолго. В результате, в стране сменилась власть. Король умер, да здравствует король! В гостиницах и государственных учреждениях заменили портреты руководителей страны. Переворот закончился. На мировых рынках и в столичных универмагах котировка товаров осталась прежней. Машина с туристами беспрепятственно пронеслась по городским улицам без задержки. Аэропорт функционировал в обычном режиме. Мысль о задержке рейса могла возникнуть только во взбалмошных умах вылетающих туристов, желающих остаться на несколько дней в Паттайе. Страна продолжала жить, как и прежде. В московском аэропорту на всякий случай страна откликнулись на переворот, закрытием зеленого коридора и проверкой багажа у возвращающихся пассажиров. Мало ли что?!
